Игра в классику
Театр драмы им. В. Савина открыл 88-й театральный сезон премьерой комедии А.П. Чехова «Чайка» в постановке московского режиссера Елены Олениной. Своим появлением «Чайка» расставила точки над «i» в дискуссии, завязавшейся вокруг готовящейся премьеры, репертуара театра им. В. Савина последних сезонов в целом и касающейся современной сценической интерпретации классики.
Один из конфликтов чеховской пьесы – борьба «старых» и «новых» форм в искусстве, заявленная в противостоянии молодого писателя Треплева и успешного беллетриста Тригорина, соперников в творчестве и в любви. Эта «дуэль» легла в основу постановочного решения спектакля: две печатные машинки по разным углам сцены, на которых соревнуются в мастерстве литераторы, два действия комедии – одно — пародия на традиционное прочтение классики, второе – карикатура на «новые формы».
Постановочная группа «играет» со зрителем. Правила игры задаются уже в первом акте: художник спектакля Анна Репина превратила сцену в ломберный стол, по которому разбросаны карты лото и расставлены бочонки. Принцип игры, основанной на воле случая, позволяет сделать ее метафорой жизни, в которой все происходит не так, как хотелось. В таком контексте скомканная игральная карта – убитая чайка, которую Треплев приносит Нине Заречной, — прочитывается как разбитая, не оправдавшая ожиданий жизнь.
Контраст между первым и вторым действием только усиливает разницу в надеждах и тем, чем они оборачиваются. Мягкость линий, теплота цвета, заданная в костюмах, стилизованных под конец XIX – начало XX веков, сменяется на четкие линии и холодные оттенки джинсовой одежды, проштампованной штрих-кодами и хэштегами; живые люди, пусть и заигравшиеся в театр, превращаются в механизмы.
В одном из интервью накануне премьеры режиссер Елена Оленина отметила, что долго искала театр и актеров, с которыми она могла бы поставить «Чайку». Выбор остановила на театре им. Савина именно потому, что актерский ансамбль во многом соответствовал ее представлениям о спектакле. При этом значительная часть занятых в комедии – дебютанты. В одном из составов Треплева играет Владимир Калегаев – студент второго курса Екатеринбургского театрального института. Его Треплев экзальтирован, неврастеничен; вполне понятно, почему он несчастен в любви и никак не может добиться успеха. Треплев Льва Власова, выходящего в другом составе, еще более слаб и растерян, его можно пожалеть. Влюбленная в Треплева Маша – также первая серьезная роль Полины Лудыковой и Марии Шучалиной. Маша Полины Лудыковой, несмотря на трагедию несчастной любви, еще хочет пожить – и это видно по ее наивной игре во взрослую, поставившую на себе крест женщину; Маша Марии Шучалиной, напротив, в эти игры уже не играет, и траур, в который она обрядилась, вполне натурален, и пьет она, чтоб забыться, а не для баловства.
Нина Заречная – Елена Доронина. Она тоже впервые на сцене в такой большой и сложной роли. Заречную привыкли видеть лирической героиней, поддавшейся обаянию известного писателя и все потерявшей. Разгадать Заречную в новой «Чайке» непросто: то она бредит театром, то Тригориным, то тут же вспоминает о «святом искусстве» и клянется пожертвовать ради него всем. Во втором действии от былой ветрености не остается следа: брошенная возлюбленным, ненужная сцене, она держит лицо и позу vogue-дивы, прикрывается призванием – «умей нести свой крест и веруй», — но зритель понимает, что у нее нет шансов на спасение.
Аркадина в исполнении Светланы Мальковой воплощает представление о «священном чудовище»: ни на минуту не забывает, что она актриса, но почти никогда не вспоминает, что она живой человек. Метаморфозы второго действия превращают Аркадину в кумира миллионов, и вот теперь ее уже ничто не интересует, кроме нее самой и ее дела; оставаясь одна, она позирует невидимым фотокамерам; находясь в обществе, она рассказывает о своих успехах. В другом составе в роли Аркадиной выходит Елена Аксеновская. Актрису не привыкли видеть в комедийных ролях, тем интереснее оказываются находки, с которыми она создает образ сдержанно-утонченный и – через мгновение – доходящий до фарса.
Тригорин Дениса Рассыхаева способен одновременно вызвать ревность слабого конкурента, обожание женщин и снисхождение зрительного зала. Дмитрий Максименко, исполняющий роль бедного учителя Медведенко, сумел создать образ сдержанный и «незаметный» — человека, с которым никто не считается. Плохо скрывающая свою любовь и свою ревность к Дорну Полина Андреевна в исполнении Юлии Экрот становится ярким трагикомедийным штрихом на полотне спектакля. Евгений Софронов сочетает в образе Дорна любвеобильность опытного ловеласа и сдержанность, свойственную наблюдателю, поднявшемуся над конфликтом героев «Чайки»…
Внимания заслуживает решение нескольких ключевых сцен спектакля. Прежде всего, это монолог Нины Заречной «Люди, львы, орлы и куропатки…» Принадлежавшее перу неизвестного автора странное сочинение на тему одиночества, которое Чехов включил в свое произведение и приписал Треплеву, нелегко поставить, особенно с учетом многочисленных версий «Чаек». Елена Оленина превратила моноспекталь Нины Заречной в современный зрелищный перфоманс с элементами пластики и изрядной долей иронии, сделав зрительный зал декорацией. Самоубийство Треплева также обыграно нестереотипно. В контексте спектакля – это только попытка привлечь к себе внимание, и она провалилась. Он стреляется несколько раз на глазах у всех, но его попросту не видят. Иронично-веселая музыка, написанная композитором Николаем Григорьевым, подчеркивает абсурдность происходящего.
По словам Елены Олениной, она ставила спектакль про героев, про талантливых людей, про людей искусства. Режиссер сумела показать их с другой, неизвестной зрителю стороны – как говорит Аркадина в ее «Чайке», цитируя Некрасова: «Театр, актеры и актрисы не то на деле, что для глаз».
Юлия ЛЕГОТИНА
Фото Ивана ФЕДОСЕЕВА
Вы также можете просмотреть полную версию публикации в формате PDF
(С) «Регион» 10/2017
