Лесные рассказы доктора Габова

Потомственный охотник из деревни Троицк поведал нашему корреспонденту секреты своего промысла

Потомственного охотника Валерьяна Габова, «в миру» просто «доктора Габова», в Корткеросском районе знает каждый. А он узнает односельчан не только в анфас и профиль, но и (уж извините!) по носам и гортаням: охотник Габов – по специальности отоларинголог. Сегодня он, правда, пенсионер, но редкого специалиста то и дело приглашают поработать: то заменить докторшу, ушедшую в декрет, то заболевшего коллегу, то помочь на медосмотрах. Лор-инструменты у него всегда с собой: вдруг кому-нибудь понадобится его консультация. Ну, а другая жизнь Валерьяна Александровича Габова, уроженца деревни Тип\сикт, по-русски Троицк, протекает в лесу, в охотничьей избушке, на родовых путиках. Год охотника расписан по месяцам, неделям и дням: когда взять лицензию на добычу, когда поставить капканы и силки, когда проверить ловушки. Прошлой осенью на охоту с Габовым отправился наш корреспондент. За своей добычей – охотничьими рассказами.

Чужие здесь не ходят

В лесу Валерьян с раннего детства.

– В первый раз мне разрешили стрелять в шестом классе, а в лес брали еще раньше: отец, конечно, хотел, чтобы я стал охотником. Сын Саша тоже охотник, и я этому рад, – рассказывает он.

Есть у него избушка потайная в верховьях Локчима. Найти ее непросто. Больше полусотни километров только на машине надо ехать, из них лишь тридцать – по сносной дороге, остальные иной раз и на «Ниве» не преодолеешь. Троп к ней нет, затесов на деревьях нет. «Сам иногда в темноте иду, думаю, как бы попасть, не промахнуться. Иной раз и поблуждаешь», – говорит он. Испокон веку охотники скрывали свои сокровенные лесные жилища от чужих глаз. Но если уж набрел кто – милости просим отдохнуть и переночевать, дверь всегда открыта. В противном случае запертую избушку могли и сжечь.

– Раньше охотник сотни километров по тайге ходил пешком. Дедовские угодья у нас были в верховьях реки Оч-ю, это приток Нившеры, это примерно сто километров по реке, на веслах до избушки. Раньше первого-второго октября силки не ставили: без холодильника дичь портится. Домой приплывали со льдом – привозили пол-лодки дичи.
Промысловики и вовсе уходили в парму на несколько месяцев, захватывая позднюю осень и начало весны. Земледелие у коми развилось гораздо позже, чем звериный и рыбный промысел. Охота могла прокормить и несколько десятилетий назад. Теперь вряд ли, признает Валерьян Александрович. Хотя и на его памяти есть «богатые» для человека, но голодные для зверя зимы. Как-то за сезон он поймал с десяток куниц. А в прошлом году – лишь одну куницу и пару зайцев. Зато повезло с дичью: взял двух глухарей, 30 рябчиков и пять уток, накормил родню и себя побаловал.

Есть у охотника Габова и более «публичная» избушка – идти до нее всего полчаса от Нившерской трассы. Чтобы избушка не простаивала, он делит ее с соседом. Вот к ней и идем вместе с Габовым по путику вдоль вырубки. В поставленных «коллегой»-охотником Валерьяна ловушках попадаются рябчики. Рассматриваю ловушку внимательней. Изобретению не один век, конструкция выверена до мелочей и гениальна в своей простоте. Между двух деревьев – поперечина. На ней на проволочной петле (кто-то по старинке плетет ее из веточек) – «гостинец» для рябчика – спелая рябина. Лакомник идет по перекладине к ягодам – и попадает головой в петлю. Старинный способ добычи птицы официально нынче считается браконьерским. Охотники удивлены, но дедовы традиции нарушать не намерены. Как и делить дедовы угодья с чужаками.

Солончак.

– Если охотник встретит на тропе чужого, вежливо поинтересуется, что он тут делает. Если человек по незнанию забрел, объяснит ему, что да как, что это, мол, территория чужая и тебе бы, мол, лучше бродить с ружьем в других местах, – поясняет Валерьян Александрович. «Незнайками» обычно оказываются городские. Все местные «читают» лес как свои пять пальцев, и случайно охотиться не на своем участке не станут. Только с разрешения «хозяина». С хамами и захватчиками разговор в лесу всегда был короткий: Габов помнит время, когда через людей нарушителю передавали – мол, лес большой, и сучьев в нем много, а ну, остепенись, а то на сухом дереве болтаться будешь. Избушку, поставленную «не там» и не теми, горячие головы могут запросто сжечь или пройтись по ее стене бензопилой, как не раз делал крутой «коллега» Валерьяна. У чужаков на реке, бывало, ломали удочки. Таинственное и трагическое исчезновение лет восемь назад двух городских охотников, известных в Сыктывкаре и республике, он объясняет исключительно непониманием между ними и местными охотниками. Тела пропавших не найдены до сих пор.

Сам Валерьян человек мирный и предпочитает редкие конфликты разрешать дипломатически. И к тому, что дедово стало забываться, относится философски.

– Главное правило в лесу – не трогать чужого и не брать лишнего, ведь «свои» угодья – как собственный погреб: зачем самого себя обворовывать? И в наших краях – вплоть до Нившеры и окрестностей – это еще соблюдается. Около Корткероса уже нет угодий как таковых. Будешь права качать, тебе скажут: ты кто такой, купил, что ли, лес? Чем ближе к городу, тем меньше традиций…

Нынче охотники пошли не те, говорит Габов. И дело не только в несоблюдении границ. Некоторых из них он без обиняков называет «убийцами».

– В лесу море их. Ночью через каждые полтора-два часа – машина. Куда они едут, что ищут? Ищут, что попадется. Но это не охотники, хоть себя такими и считают. Трудиться не хотят. Не любят ходить, а только ездить. Стреляют по птице с дороги. Мы вот петлями ловим, а это ведь большой труд. В одной руке за плечом топор, за спиной рюкзак, ружье, в другой руке лопата – землю подкопать, и все пешком, – рассказывает Валерьян Александрович. – У современных охотников сильные ружья, у всех карабины, винтовки с оптикой. Поэтому без особого труда они добывают зверя. Ездят на квадроциклах по лесным дорогам, на УАЗиках, с лебедками. Или на буранах, на лодках. Это не охота, это убийство ради развлечения. Велика ли наука – снаряженному палить в зверя?

Миновав очередную, пустую на этот раз, ловушку, Валерьян сворачивает в лес. Не сразу я понимаю, что рядом свистит не рябчик, а манок охотника. Свист – пауза, свист – пауза. Наконец, птица откликается. Не переставая переговариваться с рябцом, охотник бесшумно шагает в лес. Голос птицы все ближе. Как ни стараюсь, не могу разглядеть ее ни на ветках, ни на земле: вокруг столько всего – и все пестрое! Валерьян же прицеливается, и вслед за выстрелом кладет в рюкзак добычу. Предварительно он очищает птице брюхо, набив туда мха, который, как известно, составит конкуренцию современным средствам дезинфекции: с санитарией и гигиеной у доктора все в порядке и в свободное от работы время.

Ловушка для рябчика.

По совести или по закону?

Охотник не только добытчик. Он, как это ни парадоксально, еще и помощник зверю и птице. Помогает он им не потому, что в обществе охотников и рыболовов ему за это баллы начислят, а «по совести».

– Птица любит камушки, песок, на муравейнике они любят кататься – вши там у них свои. Правда, на рябчике я никогда не видел вшей, а утки почти все вшивые, – открывает отоларинголог-охотник секреты орнитологии.

Для этого при каждом выходе в лес Габов делает для птиц порхалище. Охотоведы называют его «галечником». У дичи есть зоны питания, чтобы облегчить пищеварительный процесс, они набивают зоб мелкими камушками, которые помогают им перетирать пищу. Летом с камушками проблем нет, в отличие от суровых зим и весен. Для этого охотнику и нужна лопата: взрыть землю, извлечь грунт, где птица найдет то, что ей надо. Для лосей и зайцев сознательные охотники делают солончаки: в поваленном стволе выдалбливают «тарелки», куда насыпают «лакомство».

В негласный этический кодекс охотника, который передается из поколения в поколение, входит и заповедь «не убий» по отношению к самкам.

– У меня дети молодцы, правило знают: если весной подстрелишь самку-утку, больше не поплывешь на охоту. Если подстрелил, не говори, что случайно. Что, не видел разницы между самкой и селезнем? Самку убил – значит, нарушил. Нет тебе дороги в лес.

Сроки охоты в каждом регионе свои. Однако охотник Габов говорит, что официальные сроки не совпадают с природными.

– Надо как в Белоруссии: по закону сезон там открывается по прилету дичи, а закрывается 9 мая. Это правильно. А то у нас бывает – откроют охоту, а гуси уже улетели и уток еще нет. Или птица уже на гнезде сидит, а охотники стреляют. Как-то идем мы по карьеру – вдруг кряква вылетает из-под ноги, смотрим, а там гнездо, а в нем – десять яиц. Она улетела, а вот вернулась ли? «Все, – говорю, – больше не стреляем уток, сворачиваемся». Природа не желает подчиняться законам, у нее свои сроки.

Лицензию на глухаря, по его словам, выдают весной, когда они токуют. Между тем, отец запрещал Валерьяну ходить на тока. «Зачем уничтожать в это время? Стреляешь по глухарю – падает два: глухарка рядом сидела».

Действительно, десятидневные сроки весенней охоты регламентируются федеральным приказом и корректируются региональным указом. Но делается это примерно за два месяца до наступления весны – с опорой на прогнозы, которые далеко не всегда сбываются. В Коми пять зон открытия охоты, и сами охотоведы признаются, что «попасть» в природные сроки практически невозможно. «Гуси прилетели в Прилузье, а в Воркуту они долетят только через месяц – как тут попасть?» – признаются в Обществе охотников и рыболовов.

«Лебедь – это крокодил»

То, что у каждого зверя свой характер, мы знаем с детства. Об этом и Крылов писал, и народные сказки рассказывают. Любой охотник это подтвердит. По доктору Габову, в рейтинге хитрости рекорды бьет не лиса, а росомаха:«Санка (это по-коми росомаха) – так говорят и про хитрого человека. Не просто хитрая, а коварная, с куражом». Лося по характеру он сравнивает с коровой, хотя и считается, что это опасный зверь – во время гона разгневаться может, тогда не поздоровится ни собаке, ни человеку.

А вот романтичный лебедь, по-габовски, «настоящий крокодил, убивает все живое в радиусе двух километров: рыбу, уток. Он хищник».

Но троицкие охотники никогда не подстрелят лебедя – плохая примета.

– Считается, что если лебедя стрельнешь, то с тобой или с родственниками твоими случится какое-нибудь несчастье, – объясняет Валерьян Александрович. – Те, кто лебедя стреляли, все уже не живы. У меня вежай (крестный) стрелял – того деревом ударило. Сосед у жены стрелял – взял ружье, вещмешок, ушел в лес – и до сих пор его нет. «Вот, – говорят, – лебедя-то брал». Но на царский стол все же подавали лебедя. И меня как-то угощали: вкусное мясо, черное, чем-то на медвежатину похоже. А еще говорят про верность лебединую. Правда это. Но распространяется и на других водоплавающих. Самку или самца стреляешь – беда для второго. Чернеть есть, утка такая. Убьешь пару, она круг сделает – и плюхнется туда же, куда первый упал.

Уток местные охотники подразделяют на «сухих» и «мокрых». Чирок, кряква, свиязь, шилохвост предпочитают сушу, лишний раз мокнуть не любят. Крохаль, чернять – настоящие ныряльщики, и мясо у них пахнет рыбой.

Рябчик знает свое время. В августе и начале осени рябчики держатся семейством, вместе ухаживают за потомством и плохо отзываются на манок. «Понимают, что это Габов пришел, не надо откликаться, не те песни он поет», – иронично замечает охотник.

Волк не опасен для человека, чего не скажешь о собаках. Откормленный «друг человека» для волка что конфетка. Не случайно уже какую зиму волки исправно собирают по коми деревням смертельную «собачью дань». Волк умный и осторожный зверь. «Встанет невдалеке – и воет, хоть знает, что ты тут. Сюда не придет, но всех вокруг уже подстриг, – вспоминает Габов встречи с серым. – Мы лося преследуем, а нас – два волка. Приятели в прошлом году взяли лося, сняли шкуру, тушу оставили до утра. Пришли утром – а там уж одни кости».

Если я потеряюсь…

Дед Валерьяна, Николай Габов из Типосикта умер в лесу. Нашли его через несколько дней в лесной избушке. Покоится он на троицком кладбище, где среди множества могил на большинстве памятников значится фамилия «Габов». У пращура самая просторная могила: высокий холм длиной почти три метра. Лесные люди считают такой финал гармоничным: жил человек в лесу, в лесу и умер. Об этом писал и культовый коми писатель Тима Вень (Вениамин Чисталев) в программном рассказе «Трипан Вась». Завершив годовой цикл, очистив делянку, возделав землю, вырастив рожь, его герой будто не умирает – тихо засыпает, прислонившись к дереву.

– Я так сказал семье: если я в лесу потеряюсь, меня не ищите, я там дома. В лесу хорошо, – размышляет о вечном Валерьян Александрович. – Ну, умрешь, прислонишься к дереву, ну, медведь тебя покушает, потом куница, потом мышка, потом снег прижмет тебя, потом мхом закроет… Пару лет пройдет – появится холмик. «О, может, тут доктор Габов лежит?» – скажут люди…

А еще родовой охотник знает свою ответственность. Петли поставил – не имеешь права болеть или отлынивать. Об этом Габов рассуждает так:

– Ты на работу можешь не идти, а петли проверить изволь. Мне коллега как-то говорит: «Ну, все, Валерьян Александрович, ты отдохнул недельку, выходи давай». Я говорю:

«Извини, Надежда Андреевна, я кинул на реке сетку, туда попала семга. Она чем виновата, что этот дурак сеть поставил и не пришел меня освобождать?» Я и болеть-то не имею права…

Полина РОМАНОВА
Фото автора

Рецепт блюда из дичи от охотника Габова

«Берешь хорошую глубокую сковородку или утятницу, не жалеючи льешь растительное масло, режешь головку лука, добавляешь соль и перец, укладываешь слой помидоров, слой мяса порубленного и так далее. Тушить два с половиной часа. Минут за сорок можно положить картошку или кабачки».
На фото: в Типосикте бульон для супа варят из потрошенного рябчика вместе с головой и лапами.

Старинные орудия ловли коми охотников можно увидеть не только в лесу и в музее. На традиционном фестивале лыжного спорта «Лямпиада», который ежегодно проходит в марте в корткеросском селе Большелуг, гости могут пройти по тропе охотника и познакомиться с их бытом наглядно. А в музее Большелугской школы вам расскажут о традициях охотничего промысла в Корткероссом районе. В Сыктывдинском районе Тропа охотника с ловушками есть на территории Финно-угорского этнокультурного парка.