Самоидентификация – «коми-пермячка»

Светлана Кольчурина – о языке, культуре и этнических маркерах

Эксперт в сфере устойчивого развития территорий средствами культуры  Светлана Кольчурина в последнее время все чаще бывает в Сыктывкаре. При ее участии создавалось независимое пространство для встреч общественников и творческих людей «Револьт-центр». В Карелии, где уроженка Коми-Пермяцкого округа живет в последнее время, за свою деятельность по продвижению народной культуры она получила звание «Лауреат года». «Регион» поговорил с продюсером проектов в сфере культурного наследия и развития творческих индустрий на территории Республики Карелия, Республики Коми и в Пермском крае о самоидентичности, антиглобализме, национальном языке и продвижении культуры.

– Директор Ассоциации этнокультурных центров и организаций по сохранению наследия «ЭХО»; эксперт в вопросах развития сельских территорий средствами культуры; инициатор, руководитель и продюсер серии проектов; создатель многофункциональных арт-пространств в городах Кудымкар, Пермь, Петрозаводск, Сыктывкар… Светлана, список твоих общественных и профессиональных статусов весьма обширен, тем не менее, в соцсетях ты называешь себя просто «коми-пермячка». И это определение стоит над всеми твоими регалиями. Почему?

– Потому что я настоящая коми-пермячка, это моя национальная идентичность. Мои родители – коми-пермяки, папа– южный, мама – северная. Поскольку я занимаюсь сохранением культурного наследия, я считаю, что каждый должен начинать с себя. Даже если я не живу сейчас на территории Коми-Пермяцкого округа, мне важно оставаться частью этой культуры, чего бы она ни касалась. Это моя личная ответственность. Я не просто житель планеты Земля, горожанка, жительница Петрозаводска, менеджер в сфере культуры, который часто бывает в Сыктывкаре, я – коми-пермячка. Я думаю, как коми-пермяки, и веду себя, как коми-пермяки.

– А как они себя ведут?

– Мы немного «шардэм» – диковатые, близкие к природе. Мне сложно держать поведенческие рамки, любые реакции у меня очень близко. Это важно – сохранять свежесть эмоций. Коми-пермяк – антиглобалист.

– Насколько близка ты, коми-пермячка, к народу коми?

– Мы представители одной культуры, но для меня всегда это был отдельный народ. Возможно, потому, что в детстве было мало связи с Республикой Коми. Я много слышала о Сыктывкаре, но побывала там только в свои почти сорок лет. Для меня это немного другое измерение, хотя мы многим похожи: языком, теми же непосредственными реакциями. Эта непосредственность и есть объединяющее начало. Весной этого года я была на мероприятии, которое проводила Коми ремесленная палата, и вдруг в ходе одного из выступлений начался жаркий спор. Я не могу такого представить в Карелии. Здесь так: каждый выслушал доклад, потом начались прения и дискуссия… Потому что у карелов более сдержанная культура. А в Коми – сразу же, пошла реакция. Эта непосредственность – наша особенность, и это прикольно.

«Объездив всю карельскую глубинку, я написала книгу «Вкусная Карелия. Путевые заметки коми-пермячки о карельской кухне».

– И о чем спорили?

– Спорили об использовании логотипа 100-летия Республики Коми на изделиях ремесленников. На мой взгляд, это вообще не проблема, просто ремесленникам нужно самим подумать, как его обыграть. А какие-то серьезные вещи, наоборот, не затронули. Один из этнографов заметил, насколько ремесленники искажают традиции, придумывают неправдоподобные образы оленя или Перы-богатыря. Вот где спору бы разгореться: это же мое, авторское, я несу за это ответственность – но нет, дискуссии не последовало.

– Пера-богатырь, кстати, чей? Помню, несколько лет назад жители Коми выбрали его как символ региона для Сказочной карты России, и коми-пермяки тогда возмутились.

– Я всегда считала, что Пера-богатырь – коми-пермяцкий персонаж, но чем больше я погружаюсь в культуру Коми, тем больше общего вижу. Вместе с тем, Республика Коми ярче в этнической традиции: шире территория, больше отличий.У коми немного другая еда, хоть названия и одинаковые в обоих языках. Для меня сейчас происходит новое осознанное открытие Коми. Раньше коми я больше ассоциировала с удмуртами, сейчас вижу, что нет, коми-пермяки очень близки коми. Хотя я не знаю, как лучше вести себя в условиях глобализации: укрупняться, объединяясь, или, наоборот, сохраняться по отдельности. Как быть с языком, сохранением культуры? Есть же тезис: давайте объединимся, так будет легче.

– А как сохранить свой язык, например?

– Это очень сложный вопрос. Это многоуровневая система. И мы должны понимать, что, если не будет среды говорения, сохранить язык невозможно. Получится как с изучением английского в школе: мы все его учим, но выходим из школы фактически без знания языка. То есть для нас английский – мертвый язык, на котором мы можем сказать несколько фраз, а попав в англоязычную среду, не сумеем его применить. Если и коми язык изучать таким образом, то это очень странно. Получается, язык – костыли. Убери их – далеко ли ты уйдёшь? Без среды использования сохранить язык невозможно. Но в деревнях же он сохраняется без всякого изучения… Хотя и деревни сейчас обрусевают под влиянием телевидения, Интернета.

– Что же делать?

– Здесь появляется личная ответственность. Я осознанно пишу хэштег #комипермячка, я выделяю себя из массы, я напоминаю, что есть такой народ, такая культура. Но методов в мире множество. Например, Дом карельского языка в Карелии, в селе Ведлозеро, где сегодня изучают карельский язык. Несколько лет назад финские ученые проводили языковое исследование. Они ходили по домам в карельских деревнях и брали интервью у карелов. У одного спрашивают: «Ты знаешь карельский язык?». «Я знаю», – отвечает. «А говоришь на нем?». «Да не с кем говорить!». «Да вот сосед же у тебя есть, тоже карел». «Да он не говорит». Приходят к соседу – и слышат то же самое от него. То есть люди, зная язык, не используют его. А в селе Ведлозеро языковые активисты создали место, где можно говорить на карельском языке. Переступаешь порог – и оказываешься в языковой среде. В группе языкового гнезда, созданного при Доме, воспитатели говорят с детьми только на карельском. Кто-то из детей с успехом переходит на него, кто-то медленнее. Но понимают все.

Возможно, в вопросе сохранения языка должна прозвучать какая-то частная инициатива. Понятно, что за всех нас, в том числе, несет ответственность государство, есть законодательная база, меры поддержки, образовательные программы, но без желания самого народа ничего не срабатывает. К сожалению, мы находимся в ситуации, когда язык малого коренного народа становится ненужным. Никто не мешает предпринимателям переводить ценники на коми, но никто не делает этого. Носители языка сами не чувствуют ответственности за него. Лингвисты, которые знают по 13-14 языков коренных народов даже глубже, чем их носители, говорят, что знание языков дает тебе массу «бонусов», но просветительская работа в данном направлении не проводится. Билингвизм сам по себе – большой плюс. Но, опять же, вопрос личной ответственности. Важно оставаться самим собой, оставаться в своей природе. Но при наличии соблазнов в современном мире это очень сложно.

– Ответственность – это вопрос определенной зрелости. Значит ли, если каждый из нас осознает свою идентичность, мы станем зрелым обществом? Когда это может произойти?

– Всплеск самоидентичности у меня произошел, когда я попала в другой регион: коми-пермячкой я стала называть себя в Карелии. Карелы меня, кстати, во многом вдохновили. Их в республике всего семь процентов, но при этом они играют там решающую роль: их видно, их слышно, у них есть газеты на родном языке, свои организации, карелы у власти не стесняются говорить, что они карелы, есть Министерство национальной и региональной политики, хотя до сих пор не принят закон о государственном статусе карельского языка.

Есть процесс глобализации, когда все вымывается, и мы становимся усредненными. В противовес ему существует процесс глокализации, когда, наоборот, локальные культуры начинают себя очень активно проявлять, не желая быть «проглоченными» цивилизацией. Вот в Карелии наблюдается этот процесс. В Коми, как и в Коми-Пермяцком округе, он еще не наступил. Жалко, когда люди проснутся, то поймут, что они уже никто.

 

Пройтись с пестерем по Питеру – это круто! К тому же – удобно.

– Возможно ли внедрить старину в повседневную жизнь современного человека? Расскажи о своем эксперименте с пестерем, который ты стала носить вместо городского рюкзака. Это эпатаж, маркетинг?

– На самом деле, все вместе. Живя в современном мире, мы должны использовать все инструменты, которые нам этот мир дает. Да, конечно, это доказательство тому, что в XXI веке можно оставаться близким к природе, использовать природные материалы, в наш век вспомнить про бересту и носить экологичные вещи, которые еще сто лет назад были популярны и необходимы. С другой стороны, без каких-то маркетинговых приемов – например, отправить пестерь в Питер и провести фотосессию на Дворцовой площади – ты не покажешь это миру. Меня, кстати, очень забавляют споры вокруг его названия. Стоит назвать его «рюкзаком», как начинается полемика: «Светлана, почему рюкзак? Это же пестерь!». «Нет, с чего вы взяли? Это кессели». И начинается: «А на финском это так, а на карельском это так, а на удмуртском это по-другому». И это здорово!

Через какое-то время пошли заказы на пестерь. Это недешевая вещь, но мы уже делаем вторую партию: в первой было шесть пестерей, во второй уже десять. И я поняла: чтобы сделать вещь носибельной, надо носить ее самой, показывать, что это модно и удобно. Нам важно использовать новые инструменты для продвижения традиционной культуры. Мы этого хотим, но инструменты используем старые. Вот, скажем, есть ли подкасты на коми языке сегодня? Или подкасты о коми культуре? Нет, нету. Есть такие в Карелии, это прикольно, это в ногу со временем. И нам надо так же.

– В этом вопросе не всегда есть понимание между земляками, старой и новой «гвардией»…

–Это, кстати, тоже важный вопрос. Как работать, если национальные элиты внутренне очень сильно разделены? Когда молодежь не пускают или пускают выборочно? Если бы были открытые критерии: вот этих мы берем потому что, а вы к нам не подходите поэтому – было бы проще. Но почему происходит внутренний раскол, почему какая-то группа решает, что именно она что-то решает?! Нет, ребята, нас много, мы разные, и каждый из нас ведет свою работу. Это наблюдается в разных финно-угорских регионах. В свое время и меня многие не воспринимали, но это никак не мешает мне делать свое дело. Да, было время, когда я реагировала на это болезненно. Но от этого ничего не меняется. Кто записал вас в «элиты»? Где в них вообще записывают? Вы сами создали этот «кружок»!

– На что ты еще готова ради продвижения культуры?

–Для меня еще одним очень ярким маркером является кухня. Кухня – сильнейший этнический и территориальный маркер. Кухня долго сохраняется. Объездив всю карельскую глубинку, я написала книгу «Вкусная Карелия. Путевые заметки коми-пермячки о карельской кухне». Это мой взгляд со стороны: почему именно эти продукты, почему такая еда, какие особенности приготовления, что сегодня сохранили хозяйки, хотя кухня сильно видоизменилась с приходом продуктовых торговых сетей. Уходит репа – приходит картошка. Через двадцать лет будут печь калитки с авокадо и утверждать, что так делали давно.

– Нет в планах издать книгу о коми кухне?

– Есть большое желание и даже договоренность с фотографом. Не исключено. Вопрос в финансировании экспедиции, это не дешевый процесс.

– В декабре 2019 года тебе присвоили звание «Лауреат года» Республики Карелия за создание и реализацию проекта «Карельский ремесленный кластер». Что это за проект?

– Проект, в котором мы решили объединить ремесленников, дизайнеров, маркетологов, найти новые формы подачи ремесла, создать новые линейки, каталогизировать их. И у нас получилось! Мы поняли, что без дизайна ремесло не спасти. Важно сохранять ручной труд, но должна быть новая форма и функционал изделий. Идеально, когда сам ремесленник учится на дизайнера и понимает, как устроен процесс. В Финляндии, например, это неразделимо. У нас же мастер хорошо делает вещь, но не умеет ее подать. Скажем, прекрасно вяжет, но его шапку ты не наденешь – немодно. А нужно всего лишь чуть подправить форму – и ее будут носить. Стиль тоже должен быть наработан. Сегодня печально смотреть на форму подачи ремесла: на бездарные каталоги, на выставки а-ля 90-е. Очень сильно ремесленники запаздывают. Вот этим вопросом нужно заниматься. Вот у ремесленницы из Коми Лиды Костаревой прекрасный альбом и продвижение своего дела.

«У нас в гостях в «Револьт-центре» не раз бывал министр культуры Республики Коми Сергей Емельянов – и это хороший знак».

 

– Одной Лиды Костаревой маловато.

– Это вопрос визуальной наполненности внешнего пространства. Достаточно двух-трех-четырех человек, которые наполнят собой пространство. Пока этого массово нет, но вы на пути к этому. Каждый ремесленник, с одной стороны, индивидуален, с другой, – многие спешат. Да, хочется быстрого успеха, но в ремесле его быть не может. Ремесло – это медленный, но надежный успех. Я знаю одну саами, которая делает ювелирные украшения. Вот она о себе рассказывает: «Я закончила ремесленное училище, три года училась ювелирному мастерству, потом пошла в подмастерье на десять лет, потом на семь лет перешла к другому мастеру. Потом вернулась учиться, добирая недостающие знания, потом поехала в тур на три года по Америке и Африке, изучая культуры коренных народов. И только потом села и создала свою линейку ювелирных изделий». И это выстрелило. Ее изделия теперь продаются и очень востребованы. Природа материала, качество, подача идеи, продвижение – она изучила досконально все слагаемые. Ремесленнику нельзя спешить с успехом, а все очень торопятся.

– А что, на твой взгляд, может «выстрелить» в Коми?

– Нам почему-то кажется, что «выстрелить» должно что-то одно. Но таких вещей может быть несколько: орнамент, керамика, резьба, этнофутуризм. Это и есть ваша идентичность. Мне странно слышать: давайте найдем свой бренд, давайте его придумаем. Да не надо его придумывать! Надо просто взять – и начать показывать. Но каждый раз люди снова садятся за стол переговоров и начинают думать: что у нас будет брендом – носки или варежки? Да носки с варежками, но надо уже начать! Надо сделать первый шаг.

– Мы привыкли, что культура живет за счет государства. В «Револьт-центре», к созданию которого ты причастна, вы доказываете обратное. Расскажи об этом «другом» пути.

– Нужно просто делать то, что ты хочешь, что нравится, что умеешь. Не спешить. Мы открыты к сотрудничеству, всегда приглашаем органы власти, готовы предоставлять площадки, включаться в мероприятия содержательно. У нас в гостях не раз бывал министр культуры Республики Коми Сергей Емельянов – и это хороший знак. Здорово, когда существуют оба сектора – государственный и частный, и оба развиваются. Это замечательно. Это значит, что в Республике Коми созданы условия, никто не приходит и не закрывает, не запрещает, не диктует общественности, как ей жить и работать. Возможности открыты. Таких центров немного, но почти в каждом регионе они есть. Их должно становиться больше: это говорит об открытости страны, о существовании разных возможностей.

По людям, которые приходят в «Револьт-центр», можно судить, что Сыктывкар – весьма культурный город. Много молодых людей, очень талантливых. Потребность в культуре у сыктывкарцев высокая. Но город требует большой работы с внешней средой.

– Почему для жизни и своих проектов ты выбираешь маленькие города?

– Мне комфортны для жизни города с населением в 200-300 тысяч. В миллионнике тоже можно работать. Но в маленьких городах более концентрированная среда, ее можно почувствовать, понять. В миллионнике она более размыта, я перестаю чувствовать город, а мне важно его чувствовать. Сыктывкар – очень комфортный, это перспективное место для культурных менеджеров, тут можно развивать новые форматы и идти вперед.

Беседовала Полина РОМАНОВА