Клаус Пеллер: «Я реалист»

Наш разговор начался неожиданно. Клаус вошел в кабинет и, поздоровавшись, спросил: «Почему некоторые русские говорят про кофе – «оно», вы не знаете?» Сам-то он отлично знает, что кофе – мужского рода, однако благодаря вопросу «не по теме» интервью началось не с производственных успехов Монди СЛПК, а с историко-лингвистических «фишек», с того, что кофий завезла в Россию Екатерина II, после слово превратилось в «кофе», а мужской род остался. И так во всем – генеральный директор Монди СЛПК Клаус Пеллер старается дойти до сути. Будь то климат, культура, отношения с людьми или – самое главное в его жизни – работа.

«Сначала многие подумали: «Вот, он слишком демократичный человек, как же он сможет руководить таким большим комбинатом?». Но через 2-3 года сотрудники поняли, что это неплохо, потому что у них есть определенная свобода для принятия решений и они могут проявлять ответственность и быть вовлеченными в процесс».

Здесь лучшая в мире зима

– Во французском фильме «Бобро поржаловать» начальник почты мечтает о повышении и переводе на юг. Однако его отправляют на север. У Mondi более сотни предприятий по всему миру – в Европе, Северной Америке, Южной Африке. А Вам судьба и руководство компании уготовили работу на российском Севере. И вот уже четыре года Вы – бессменный гендиректор Монди СЛПК. Сегодня, по прошествии этого времени, можете сказать, как Вы восприняли тогда это назначение? И насколько российская действительность совпала с вашими ожиданиями?

– На самом деле, я сам принял это решение, потому что это крупнейший комбинат Mondi в мире, и он всегда был мне интересен. Впервые я приехал сюда в июле 2011-го года.

– Вы приехали, увидели, что комбинат крутой. Но тут же холодно!

– Ну, комбинат тогда таким крутым не был. Когда я впервые побывал тут, это был шок. И сам город выглядел намного хуже, чем теперь. Но через несколько лет я решил вернуться. А от погоды вообще ничего не зависит. Я жил шесть лет в Азии, недалеко от экватора. Там жарко и комары – почти как здесь, просто жарко не круглый год. Климат на меня не влияет, главное для меня – работа. И когда я через несколько месяцев понял, что получаю от работы здесь удовольствие, постарался продлить это время.

– То есть ни весенняя грязь, ни зимние морозы, ни летние комары Вас в Коми не пугают?

– Абсолютно нет. Ну, может, это не так удобно, но у каждого места есть свои плюсы и минусы, и задача каждого человека – плюсы развивать, а минусы устранять.

– И какие в Коми плюсы?

– Это единственное место в мире, где бывает настоящая зима. Конечно, есть еще Сибирь, но мне нравится эта зима. Ее по-настоящему любят люди, она красива – и это потрясающе.

– А какие минусы?

– Грустно, что люди отсюда уезжают. Многие уехали, и многие планируют уехать.

– Почему это происходит, как Вы думаете?

– Из-за работы, в основном. В регион не удается привлечь бизнес в достаточной степени. Был бы большой выбор работы – они оставались бы.

От «двойки» по русскому до «Анны Карениной»

– В одном из интервью Вы сказали: «Моя мечта, чтобы мы в Коми жили, как в Европе». В этой фразе меня больше всего удивило сочетание «мы в Коми», не «жители Коми», а именно «мы». Почему Вы так выразились?

– Я считаю, что я тут живу, тут мой дом. Я провожу тут большую часть своей жизни.

– А когда Вы поняли, что Вы «свой» тут?

– Когда я освоил язык до такой степени, чтобы понимать детали и тонкости. Без языка нет ощущения родины. Это произошло примерно через два года после моего приезда.

– На каком языке Вы думаете? Вот сейчас, например?

– Сегодня мне приснился сон на русском. Кстати, утром моя учительница (я продолжаю заниматься раз в неделю) мне такой же вопрос задала – на каком языке я думаю – после того, как я допустил ошибку. Она сказала, что я ошибся не как иностранец, а как носитель русского языка. В общем, ошибся «по-русски».

– А как у Вас происходило первое знакомство с русским языком?

– С моей первой учительницей по русскому – очень хорошим специалистом Ириной – мы занимались очень интенсивно: четыре раза в неделю по полтора часа. Она мне ставила двойки и здорово ругала. Сначала на английском, а потом уже и на русском. В 2014 году я сказал своему помощнику: «Татьяна, с сегодняшнего дня ты по-английски со мной больше не говоришь». И через несколько недель все стало получаться.

– А Вы не обижались, когда Вас поправляли – тот же помощник, например?

– Я даже просил, чтобы меня поправляли. Но Татьяна сказала: так нельзя. Чтобы начать говорить, надо говорить свободно, не боясь ошибиться, главное, чтобы смысл был понятен. И это было правильно. Стало еще проще, когда я «перепрошил» на русский язык все свои гаджеты, включая навигатор в машине.

– Вы читаете по-русски?

– Да. Но мне сложновато. Я начинал читать «Анну Каренину»… Все фильмы, иностранные в том числе, тоже смотрю на русском. Последним посмотрел «Три билборда на границе Эббинга, штат Миссури».

«Что до русских блюд, сразу скажу: борщ ем, но не очень люблю. Мне больше нравится окрошка на квасе. Если надо, я готовлю с легкостью. Ну, я же и в телепередаче на местном ТВ готовил венский шницель. Так что это нетрудно».

От Моцарта до Валерии

– Вы родились в Зальцбурге. Этот красивейший город – родина Моцарта. На Вашем восприятии культуры, музыки это отразилось?

– Да, в моем родном городе все пропитано Моцартом. Но я не могу назвать себя очень культурным человеком, к сожалению. Мне кажется, русские значительно больше подкованы в литературном и музыкальном плане.

– Но Моцарта-то Вы ни с кем не спутаете?

– Точно не спутаю. Мы росли на его музыке. Как Пушкин – ваше все, так и Моцарт – наше все. И, кстати, с Веной у нас идет постоянный спор. Жители столицы Австрии считают Моцарта своим достоянием, а мы – своим. У нас он родился, а там жил. Это вечное соперничество. Но сейчас я слушаю только русскую музыку. Часто легкую, шансон, Ирину Круг, из российской эстрады – Валерию. Их не все любят, но мне очень нравится, я хорошо понимаю их тексты.

– Не при первом, но при «втором знакомстве» у нас в России часто принято интересоваться родителями. Можно, я тоже поинтересуюсь: кто Ваши родители?

– Мои родители – очень хорошие люди. Папе 79 лет, и зимой он до сих пор каждый день катается на горных лыжах. Маме 74 года, и она иногда составляет компанию папе. По профессии моя мама повар. У ее семьи была гостиница, где она работала. Выйдя замуж за папу, она стала готовить для него. А потом для меня. Папа до пенсии работал на заводе начальником цеха.

– Они гордятся, что сын достиг таких высот?

– Не знаю, мы никогда серьезно не говорили с ними об этом. Когда мне было 13-14 лет, они спросили, что мне больше нравится – экономическая или техническая отрасль. Я сказал: «Папа, извини, ты технарь, а мне это совсем не нравится, я выбираю экономику». «Ну, хорошо», – сказал папа. В этом возрасте в школе нас разделяли по направлениям, и нужно было сделать свой выбор. Родители меня в нем поддержали.

– А чем теперь занимаются Ваши одноклассники-экономисты?

– Они все живут и работают в Зальцбурге. Год назад у нас была встреча одноклассников, мы посмотрели друг на друга, рассказали о своей жизни. Кто-то из них работает в муниципалитете, очень многие в банках.

– Спрашивают у Вас: «Как ты там живешь, в этой России»?

– Такой вопрос задавали двадцать лет назад. Сейчас редко. Большинство интересуются политическим строем, выборной системой. Многое тут для них удивительно и непонятно. Часто спрашивают о климате. Ну, и третий по популярности вопрос – о здешней еде.

– Кстати, о еде. Как у Вас дела со здешней кухней?

– Я непритязательный и ем почти все.

– Вашей жене очень повезло…

– Да, и мне самому тоже. Что до русских блюд, сразу скажу: борщ ем, но не очень люблю. Мне больше нравится окрошка на квасе – вот это мой любимый «суп». И – драники. Это с детства еще. Моя мама очень вкусные драники готовит. У нас они по-другому называются, но рецепт такой же.

– Но мамы здесь нет. Вы сами себе готовите?

– Да, если надо, я сделаю это с легкостью. Ну, я же и в телепередаче на местном ТВ готовил венский шницель. Так что это нетрудно.

– Выходит, Вы человек демократичный во всем?

– Весьма. И сначала с этим возникали проблемы. Многие подумали (и сказали тоже): «Вот, он слишком демократичный человек, как же он сможет руководить таким большим комбинатом?». Но через 2-3 года сотрудники поняли, что это неплохо, потому что у них есть определенная свобода для принятия решений, и они могут проявлять ответственность и быть вовлеченными в процесс. Мне кажется, сейчас они уже оценили эту мою особенность и увидели, что в демократичном подходе много положительного. Просто для этого потребовалось время.

– То есть Вам не приходится включать «внутреннего тирана»?

– Нет, не приходится. И стучать по столу приходится очень редко – и только тет-а-тет. Я думаю, неправильно проявлять эмоции и критиковать человека в присутствии других людей. Можно обидеть его, а этого делать не нужно.

– Это такт или элементарная доброта?

– Наверное, второе. Может, я слишком добрый? (смеется).

– В быту Вы такой же непривередливый? На какой машине Вы ездите?

– У меня Toyota Highlander, маленький вариант.

«В Самаре я болел за Россию»

– Есть ли у Вас любимые места в Коми и вообще в России? Где и как Вы предпочитаете отдыхать?

– В марте я был на Камчатке, мы катались там на горных лыжах, купались в долине гейзеров, и я хочу вернуться туда летом.
Еще одно мое любимое место – в Питере. Там есть мост через канал Грибоедова, с которого открывается вид на храм Спаса на Крови. И это самый потрясающий вид, особенно на закате! И вид, и вся атмосфера.

Я никогда не был на Байкале – надо съездить! А в сентябре, в бархатный сезон, собираюсь познакомиться с Грузией.

– «Сыктывкарец – значит лыжник». Слышали такое выражение? Кроме того, у жителей Коми есть традиционные увлечения – рыбалка, охота, походы в лес за грибами. Какое из них Вам пришлось по душе? Как Вы относитесь к активному отдыху, что из нашего, северного, попробовали на себе?

– На лыжах хожу частенько. Рыбалку не люблю – мне кажется это скучным. Грибы – собираю, но больше люблю ходить за ягодами. В прошлом году сплавлялся по Вычегде на байдарке от Усть-Кулома до Корткероса.

– Известно, что Вы большой любитель спорта, в частности – футбола. Можно сказать – болельщик. Провокационный вопрос: когда играют между собой австрийские и российские команды, за кого болеете?

– Пока за Австрию.

– На чемпионат мира ездили?

– Да, был в Самаре, болел за Россию на матче Россия – Уругвай.

Построить свой дом

– Сегодня Монди СЛПК – даже не градообразующее предприятие, а регионообразующее, если так можно выразиться. По соглашению с правительством Коми Монди инвестирует в 2018 году на социальное развитие республики 447 миллионов рублей. В других странах, где есть подразделения Группы Монди, такая же практика?

– Нет, мы единственное предприятие в Группе Mondi, которое поддерживает с правительством региона, с муниципальными властями и с местным населением такие отношения. Это в русских традициях: если у человека или у компании дела идут хорошо, они успешны, то надо делиться, помогать другим. Да, мне приходилось объяснять это акционерам, но они выслушали и приняли нашу позицию.

– Наверняка после Австрии с ее идеальными автострадами наши дороги Вам показались ужасными. И хотя на их содержание ваше предприятие выделяет значительные средства, их качество оставляет желать лучшего. Как, на Ваш взгляд, можно решить эту дорожную проблему?

– Я занимаюсь целлюлозой и бумагой, дороги – не моя тема. Я только езжу по ним, так же, как и вы, и вижу их качество. Да, хотелось бы лучше, это больная тема. Может, дело в технологиях?

«Менталитет тут другой. В Европе более демократичный подход к работе. Европейский рабочий готов принять решение самостоятельно и взять ответственность за него на себя. В России большое значение имеет иерархия, субординация. Из-за этого у нас много документов, которые должны подписать человек пятнадцать-двадцать. В Европе так не бывает».

– На комбинате есть «внутренняя кухня», позволяющая обозначать горизонты развития. Что за проект «Горизонт», который реализуется на Монди СЛПК?

– Это наша дорожная карта. Она показывает, что мы планируем делать в течение следующих трех лет, как в этот отрезок времени будет развиваться наш комбинат. Несколько проектов мы объединили в одной дорожной карте, чтобы всем было понятно, куда мы стремимся и почему. Потому что для меня очень важно, чтобы все 5 тысяч наших сотрудников знали, какие у нас планы. Если мы скажем: скоро мы модернизируем ТЭЦ, для них это ничего не значит. Что это дает, важно ли это – непонятно. Поэтому мы создали карту, чтобы был обозримый период времени и понимание, как достичь конкретных результатов.

– А почему именно три года, а не пять?

– Потому что я реалист.

– Вы знакомы с производственными процессами и отношениями в разных странах. Чем российский рабочий человек отличается, скажем, от австрийца или южноамериканца? По своему менталитету, отношению к работе, дисциплине?

– Действительно, менталитет тут другой. В Европе более демократичный подход к работе. Европейский рабочий готов принять решение самостоятельно и взять ответственность за него на себя. В России большое значение имеет иерархия, субординация. Из-за этого у нас много документов, которые должны подписать человек пятнадцать-двадцать. В Европе так не бывает. Там максимум три-четыре человека – обсудят, подпишут – и все. В России не так, и мне, к сожалению, тоже пришлось привыкать к этому.

Второе, что отличает российского рабочего – узкоспециальное образование. В Европе оно более широкое, но не такое «подробное». Когда работник там приходит на производство, подробности он узнает непосредственно в процессе работы, но при этом он более универсален. Тут, в России, приходит более подкованный работник, но из-за своей узкой направленности часто остается в этом подразделении навсегда.

– Тем не менее Ваши сыновья тоже учатся в России. Вы довольны их образованием?

– Да, им 9 и 10 лет. Они учатся в международной школе в Санкт-Петербурге. Несмотря на ее статус, 90 процентов предметов там ведутся на русском языке. Русский сыновья знают лучше, чем я, особенно младший. Языку он выучился еще в детском саду.

– Ваши работники гордятся предприятием и главное – дорожат, в том числе благодаря поддержке вне рабочего времени. Я имею в виду образовательные проекты, спорт и прочую «социалку». Почему такой упор сделан на этом?

– Элементарно. Если сотрудник будет хорошо отдыхать, поправлять здоровье, ездить в отпуск, то и эффективность его работы повысится. Если ему приятно тут работать, значит, будет отдача – работать он будет лучше. Он сделает больше, чем человек, который страдает. Поэтому у него должны быть нормальное рабочее место и достойная соцподдержка.

– О чем Вы мечтаете?

– У меня есть мечта, наверное, такая же, как у многих. Я хочу построить свой дом, как строят в Коми.

Беседовала Полина РОМАНОВА

Фото Ивана ФЕДОСЕЕВА и пресс-службы Монди СЛПК