Маньпупунер навсегда

Нашему корреспонденту пришлось проделать долгий путь на знаменитое плато

На плато Маньпупунер, ставшее туристическим брендом Республики Коми, каждый год стремится все больше и больше путешественников со всего мира. Посмотреть на одно из семи чудес России вместе с проводником Алексеем Ларионовым нынешним летом отправился и наш корреспондент.

Золотая середина

Добраться до мансийских «болванов», как принято называть останцы на плато Маньпупунер, можно тремя путями – как в сказке: простым, средним и трудным. Все три ведут к цели из трех разных регионов: Пермского края, Республики Коми и Свердловской области. Первый – на вертолете, который доставляет туристов из Троицко-Печорска прямиком на плато, приземляется на площадке у домика инструкторов, по отсыпанной тропе туристов провожают к останцам. Полтора часа созерцания и «общения» с исполинами, фото на память – и довольные пассажиры, заплатившие за удовольствие более сорока тысяч рублей, отправляются назад.

Трудный путь – от перевала Дятлова. Перевал расположен на земле Ханты-Мансийского автономного округа, путь к нему лежит из Свердловской области, откуда и шла почти семьдесят лет назад трагически погибшая группа Дятлова. От перевала до столбов выветривания «каких-то» 120 километров – пешком преодолеть можно дней за пять-семь. Столько же идти назад. При этом весь путь надо нести на себе снаряжение и продукты. Ночуют туристы в модулях, построенных на пути следования. Правда, на восточной границе Печоро-Илычского заповедника, или Вологодской грани, как называют ее с тех пор, когда Коми административно относилась к одноименной губернии, мест в балках может уже и не быть. Правило там такое: кто первым пришел, того и балок. Остальные – милости просим в палатки, которые вы же и принесли с собой.

Мы с попутчиками выбрали золотую середину.

В поход шагают настоящие болваны?

– Выезд послезавтра в шесть утра. Идете? – голос гида в трубке не предполагал раздумий.

– Мне надо подумать, – вяло проблеяла я.

Отпуск подходил к концу, дома куча незавершенных дел. Заброшенный огород и приезд подруги из Питера полетели в тартарары: мечту предавать нельзя. «Иду, конечно!» – мысленно я уже собирала рюкзак.

«Лайтовый» поход, как назвала его блогер и переводчица из Москвы Ксения Чеснокова, открывал сезон выходов с организатором туров и проводником Алексеем Ларионовым, проторившим доступный путь на плато для сотен туристов. С Алексеем мы уже были знакомы, «Регион» рассказывал о нем в сентябре 2019 года.

Ксения с подругой, кандидатом наук и йоготерапевтом Дарьей Морозовой прилетели в Сыктывкар, побросав дела и взяв последние билеты на ночной рейс в Сыктывкар. С ними – путешественница, юрист из Костромы Ирина Кузина. Плюс мы, две сыктывкарки – журналист и педиатр Лидия Санникова. В общем, «женский отряд товарища Сухова», потому как Алексей Ларионов буквально в последние часы нашел и «Петруху» – помощника, ижемского двужильного парня Вадима Вокуева. Авральный режим сборов диктовал злосчастный коронавирус: поход, запланированный на 21 июня, сорвался из-за закрытия границ заповедника. Поэтому как только федеральный Роспотребнадзор позволил посещать заповедник, две группы объединились в одну и отправились в путешествие.

Наш гид Алексей Ларионов.

В шесть утра «Соболь», набитый рюкзаками и шестью путешественниками, стартовал из Сыктывкара. За рулем – гид Алексей. Через девять часов пути по дорогам и направлениям, переправившись через Печору в Комсомольске-на-Печоре, преодолев 90 километров лесного бездорожья, он уже пересел за штурвал аэролодки. Как выяснилось позже, человек этот способен не спать, быть нечувствительным к холоду и жаре, боли и укусам кровососущих, нести полцентнера груза на спине и в обеих руках, шагая по бурелому, при этом вести профессиональную экскурсию, устраивать розыгрыши и предупреждать малейшие желания туристов.

Путь до Усть-Уньи, где на берегу Печоры пришвартована аэролодка, заслуживает отдельной большой истории. Как и люди, которые населяют этот медвежий край. «Медвежий» не фигура речи. Поминутно «комсомолец» Юрий Бедьо, который отвел «Соболь» назад в поселок и все лето будет забрасывать отсюда туристов до реки, показывает нам следы медведей и волков, рассказывает, как в лужах на дороге, разливающихся после дождей в озера, тонут машины, как местные охотники устраивают трофи по бездорожью и всегда выходят победителями, о невиданном количестве зверья и птицы, ягод и грибов. Сын выходца из Закарпатья, влюбившегося в этот край после армии, Юрий читает лес как свое удостоверение пожарного местной части. Это в его доме в 1998 году жили медвежата, на которых съезжались посмотреть со всей республики. Сейчас его отец, профессиональный ветеринар, живет в лесном поселке Знаменка, держит бычка, выращивает рожь и пшеницу, из которых гонит крепкие напитки, и удивляет односельчан тыквами небывалых размеров

К вечеру добираемся до начальной точки маршрута – поселка Усть-Унья на берегу Печоры. Нас встречают овцы, козы, истошно лающие собаки и подвыпивший «староста» Миша.

– Да что вы там не видели! Да я за миллион рублей туда не пойду, к столбам этим! – то ли возмущается, то ли удивляется абориген. – Да я всю жизнь тут живу, и даром они мне не нужны! Ишь, болваны! Болваны, кто ходит туда, – вещает он на фоне старых изб с развешанными гирляндами вяленой рыбы. Под разговоры за жизнь «болваны» перекладывают рюкзаки в чудо-лодку на воздушной подушке с гигантским винтом позади и облачаются в спасжилеты. Впереди еще сто пятьдесят километров до точки подъема по реке.

Инспектор заповедника Сергей Воронин с сыном Валерием.

По реке, болоту и курумнику

Аэролодка несется по реке со скоростью 50 километров час, при этом ревет так, что без наушников поездка невозможна. Понятия «мель» для нее не существует: по ямам и мелководью, вверх и вниз по течению она несется с одинаковой скоростью, поднимаясь даже по каменистым ступеням порогов. Теперь я понимаю, почему в списке вещей теплые штаны и куртки с шапками. На такой скорости не помешают и перчатки.

Первая ночевка – на берегу Печоры. Тут она еще широка, однако высокие берега уже указывают на то, что мы на отрогах Урала. С утра аэролодка везет нас на кордон Шежим мимо кордона Полой – первого на территории Печоро-Илычского заповедника. Первые скалы и Канинская пещера, откуда, по преданию, древние манси сбрасывали жертвенных лошадей. За ними они проделывали долгий путь: с территории нынешнего ХМАО спускались к Печоре по реке Манская Волосница от перевала Дятлова, доходили до Усть-Уньи, где и выменивали лошадей. С ними поднимались по Печоре вверх – и все для того, чтобы принести жертву верховному божеству Нуми-Торуму, который, согласно мировоззрению манси, управляет людьми и определяет срок жизни каждого человека и людей в целом, как и его младший сын Мир-сусне-хум. Кстати, название пещеры, как и мыса Канин нос, что неподалеку, происходит от мансийского «кан» – жертвенное место, святилище. Открыл ее 120 лет назад собиратель фольклора Н. Е. Онучков, обнаруживший здесь до 70 черепов лошадей и других животных, оставшихся после молений манси.

Перед Шежимом лодка причаливает к левому берегу, и мы оказываемся в реликтовом папоротниковом лесу. Над ним нависает гигантская скала. Карабкаемся наверх, в пещеру. В Канинскую, как геологический и археологический памятник, вход туристам заказан, а в этой можно представить себе, как тысячи лет назад наши первобытные предки добывали огонь и жарили шерстистого носорога. Напротив кордона старица, по берегу которой чуть ниже поднимаемся по тропе вверх и неожиданно выходим на макушку скалы, край которой выдается вперед.

– «Язык тролля»! – вырывается у спутниц. И правда, выступ напоминает знаменитую норвежскую природную достопримечательность в уменьшенном масштабе. Машем с «языка» маленьким фигуркам на другой стороне Печоры. Фигурки машут в ответ: на Шежиме нас уже ждут.

Дирижер Настя предпочла «дикие условия» учебе в консерватории.

«Лайтовость» нашего путешествия, кстати, заключается еще и в том, что совершенно необязательно каждую ночь проводить в палатке. На кордоне размещаемся в просторном двухэтажном доме с кухней, уже топится баня. И дом, и баню несколько лет назад построил наш проводник. Тогда и влюбился в эти места и решил стать проводником.

– Там, где я родился, местность равнинная, река широкая, а тут – такие рельефы и красоты, что я каждый раз удивляюсь, – говорит Алексей.

Способность удивляться и удивлять – еще одна особенность нашего гида. Любая травинка, любая скала, след на земле, рябь на воде порождают все новые и новые рассказы о Северном Урале, говорить о котором он может бесконечно. Романтик, он после трудного перехода готов вести туристов встречать рассвет и провожать закат на вершину далекой горы и вместе с ними замирать там от восторга, не забывая кормить и укрывать путников от непогоды.

Искупавшись в ледяной еще Печоре, идем за Алексеем в лес, к карстовому разлому. В глубине посверкивает лед, который никогда не тает. Как-то туристы пытались спуститься в щель на веревке: длины не хватило, так и осталось неизвестным, что там на дне. Однако Алексей уверяет, что сквозь разлом есть выход к Печоре. По дороге замечаем метки на деревьях из цветного скотча. Такие же и на земле среди травы. Осторожно обходим их: метки оставили ученые. Каждый год в заповеднике открывают новые растения. К слову, их тут произрастает более 800 видов, обитает полсотни млекопитающих и более двухсот разновидностей пернатых. Одних только уток мы перевидали множество. При приближении лодки утиный выводок, заполошно хлопая лапами, несется прочь. Один за другим утята ныряют, а мать самоотверженно несется перед лодкой, уводя от детенышей грохочущее чудовище. Мы бы крикнули ей: «Не бойся, глупая, не нужны нам твои желторотые!» – да из-за рева мотора не слышим и сами себя.

Чем ближе к верховьям Печоры, тем чаще разбросаны по ней камни, тем выше берега, тем река уже. Когда-то в эти места лежал долгий путь на шестах. Течение, мели, пороги преодолевали ученые, чтобы исследовать гигантскую территорию заповедника. На это уходили недели и месяцы. Сейчас же мы долетаем за три часа. Путь к Вологодской грани – восточной границе заповедника, где ждет нас ночевка перед восхождением к плато Маньпупунер, начинается вне территории заповедника. Привязав лодку и наскоро пообедав, трогаемся в путь.

Журналист и блогер из Москвы Ксения Чеснокова.

У Алексея Ларионова есть несколько троп к Вологодской грани. Длинная, но относительно проторенная, короткая, но очень крутая, и наша – средняя. «Каких-то» десять километров по нехоженому лесу, болоту, курумнику, кустарнику, тундре. Звучит как скороговорка, однако для наших нетренированных ног это настоящее испытание. Совет всем, кто пойдет на плато: не экономьте на обуви, идите в трекинговых ботинках, держащих голеностоп, иначе велика опасность подвернуть или вывихнуть ногу. Кстати, в условиях, описанных Алексеем для групп, это указано, однако многие (и я в том числе) пренебрегают таким советом, и зря. Ноги несколько раз успевают промокнуть в болотных лужах и высохнуть, пока лес не начинает редеть. Начинается курумник – каменные реки, принесенные ледником. Как горные козы, преодолеваем его и вваливаемся в пружинистый кустарник. Ввинчиваемся в него и попадаем в моховую подушку. Идешь будто по сдувшемуся батуту. С нас уже сошло семь потов, а до дороги мы еще не добрались. Рюкзаки у нас легкие, а вот Алексей, помимо запасов питания для нас и будущих групп, несет с собой еще три палатки, газовую горелку и инструменты. Вечером выясняется, что субтильный на вид Вадим нес в рюкзаке огромную коробку с консервами.

Вот, наконец, и дорога. Протоптанная несколько десятков лет назад, она ведет к плато от перевала Дятлова. Идти становится веселее. Вокруг нас – суровые вершины с мансийскими названиями: Янэ-Вондер-Сахль, Ялпингнер, Янгалесос, Янэпупунер, Петерья-Тальях-Чахль. Виднеется и зубчатый «дятловский» Отортен, что в переводе «Не ходи туда».

Мы идем уже пять часов и очень устали. Спасает только красота и рассказы Алексея о приключениях с его группами. Кто только в них не перебывал: спортсмены и нудисты, пенсионеры и подростки, топ-менеджеры и медики. Со многими из них наш гид по-настоящему подружился, кто-то приезжает сюда по нескольку раз. Швейцарец Ролф Гемперле настойчиво зовет в гости и предлагает Алексею освоить альпийские маршруты. Француз Бертран Леклер шлет приветы из Анси, немец Андреас Шепрлинг – из Дюссельдорфа, а итальянец Федерико Бондиани – из Вероны.

На повороте к Вологодской грани делаем очередной привал. Цель близка, но мы сворачиваем с дороги, чтобы полюбоваться на исток великой реки. Печора начинается с маленького ручейка. Даже не верится, что где-то у Усть-Цильмы она разливается подобно северной Волге.

Заяц Васька сотоварищи

Сегодня заяц Васька привел с собой трех товарищей. Рассматриваем голенастых зайцев, неторопливо скачущих среди камней, прямо из дверей нашего балка. Один из них – Васька, как сказали нам инспекторы оперативной группы Кирилл Копанев и Андрей Нефедов, несущие вахту на Вологодской грани. Заяц Васька тут каждый вечер – наблюдает и подкармливается. Неподалеку квохчет безымянная куропатка. Ее птенцы снуют в кустарнике, она то и дело теряет их из виду и заполошно мечется почти под ногами. На днях приходил волк. Посидел, посмотрел на людей, ушел. Звери в заповеднике не догадываются, что у людей могут быть ружья или капканы. Тут человек в гостях у зверей, а не наоборот. Инспекторы, молодые ребята из Якши, не похожи на пай-мальчиков, но наблюдать за ними, когда они, покуривая, наблюдают за животными – одно удовольствие. Видно, что Ваську они уважают. А за куропатку с детьми, что называется, «пасть порвут». И волк им товарищ, и северный олень, и медведь с орланом-белохвостом. Они тут, чтобы каждый зверь и цветок были в безопасности.

Оружия инспекторам не положено, но задерживать нарушителей – их прямая обязанность. За две недели до нашего прихода Кирилл и Андрей как раз и задержали первых нарушителей, прилетевших в заповедник на вертолетах из Перми. Ну да, полет был запланирован, ну да, никто не предвидел, что границы заповедника не откроют, ну да, полетели на свой страх и риск. Однако стоит ли красота и величие останцов этого мелкого, хоть и дорогостоящего обмана?

Теоретически деятельность туроператоров и заповедника лежит в непересекающихся плоскостях и просто-напросто противоречит одна другой. Задача первых – развивать туризм, увеличивать турпоток, вторых – сохранять природу в первозданном виде, оберегать ее от человека. Еще десять лет назад руководство заповедника было категорически против развития туризма за счет его территории. Сегодня позиция не изменилась, но когда стало понятно, что останцы плато Маньпупунер от мира не спрятать, была достигнута договоренность. За сезон с 15 июня по 15 августа у столбов выветривания могут побывать не более 450 пеших туристов, то есть десять человек в два дня. Еще один поток – воздушные туристы, приземляющиеся на вертолете прямо у останцов.

Зимой тоже можно побывать на плато: группы морозоустойчивых туристов Алексей Ларионов доставляет к столбам на снегоходах. Зимой ночевки на Вологодской грани невозможны: туристов размещают в балке ниже. Не живут тут и инспекторы: зимние ветра просто сдуют людей, а балки и кухню заносит снегом по самые крыши. Зимний дом инспекторов заповедника находится в двухстах метрах от одного из семи чудес России. Сейчас в нем обитают трое: два инспектора и волонтер. Паша и Лева – друзья, много лет ходили вместе в походы, а недавно решили «любоваться природой» профессионально. Паша в прошлом году закончил вуз по специальности «Гражданская авиация». Настя – девушка Левы. Она профессиональный дирижер-хоровик, после окончания колледжа приехала в Коми из Москвы. Для нее тут звучит особая музыка – любви и торжества природы. Кроме охраны территории, в обязанности троих ребят входит по очереди каждые два дня встречать группы на Вологодской грани и провожать их на плато. Таким образом за лето молодые ноги намотают добрые тысячу километров. Рассказывая об отличной учебе в колледже и перспективах поступления в консерваторию, Настя показывает то, ради чего отказалась от всего этого – фото останцов на закате, снятое на телефон. Мы ахаем. Но, как оказалось, ни одно фото не может передать картины, что разворачивается перед тобой на плато.

С погодой в первый в сезоне поход Алексея Ларионова нам повезло несказанно. Выехав из Сыктывкара в дождь, следующие дни мы наслаждались солнцем и теплом. За два дня вода в Печоре прогрелась до комфортного состояния, со дна косметички был извлечен солнцезащитный крем, а спальник оказался слишком жарким. Мы уже было смирились с тем, что резиновые сапоги так и проездят на дне рюкзаков, но на пути к плато они пригодились. В иных местах нога утопала в болотной жиже чуть не по колено. Пару километров мы семенили по мосткам, сооруженных волонтерами. Вот кому повезло! Две недели жить в палатках в заповедном лесу на берегу Печоры, рядом с Золотым ручьем, встречать закаты на плато и свысока поглядывать на туристов, с легкими рюкзаками каждые два дня шагающими к чуду природы. Немного поспорив о ширине шага мостков, сказали волонтерам «спасибо» за труд и зашагали к цели.

Наедине с Вечностью

Ожидание праздника, как известно, всегда радостнее самого торжества. Я шла к останцам, ничего особо не ожидая, но вся насквозь пропитанная рассказами об их мистической силе, о шаманизме, о том, как они влияют на судьбу человека: кто-то находит свою «половину», рожает долгожданного ребенка, бросает вредные привычки или кардинально меняет свою жизнь. Я как реалист и человек православный, слушала их вполуха. «Пусть они появятся передо мной неожиданно, а там посмотрим, что это такое», – думала я. Но впечатления оказались мощными. Рядом со столбами хотелось молчать. Трогать их, ходить вокруг, задрав голову, лежать на траве, дремать, просыпаться и снова смотреть. Быть тут как можно дольше.

Нас не торопили. Мы смотрели на них, а они – на нас, как на что-то незначительное. После восхождения на плато в сети появляются сотни фотографий: «Я на фоне столбов», «Я на плато», «Я герой». Да, мы чувствовали себя героями. Мы заслужили эти столбы, мы устали, карабкаясь к ним по тропе, кустам и курумнику, мы достигли цели. Теперь мы уйдем отсюда, исчезнем, как исчезнут во Времени комары, лемминги, куропатки, зайцы, потоки ветра, капли дождя и снежинки, которые высыхают, тают, уходят, умирают. А они останутся. Они – останцы, они останутся тут еще на тысячи лет, и тысячи двуногих мошек будут топтать тундру под ними, задрав головы и делая селфи.

На плато мне захотелось перестать называть их общепринятым словом – «болваны». Кстати, туристы из Свердловской области называют их еще более уничижительно – «пупы». Столбы и останцы – пожалуй, в лексиконе можно оставить два этих слова из бедного словарного запаса. Обломки скал, исполины, хранители – каждый находит определение по себе, каждый выбирает легенду себе под стать. А легенд о столбах Маньпупунер существует немало.

– Раньше стоял город из камня и хрусталя. Он назывался Торе-Поре-Из – вон он виднеется вдалеке, – Алексей протягивает нам бинокль, но сквозь дымку мы едва-едва угадываем каменные выступы на горизонте. – Очень красивый город, старинный, попасть сейчас туда нельзя – заповедная территория. Там был свой вождь, а у него – красавица-дочка. Она понравилась князьку соседнего дикого племени. Красавица отказала. Князек разозлился и напал на город. Девушка бежала на юг, в сторону плато, со своим защитником – братом Тыч-Гырымом. Он услышал крики сестры издалека, подоспел и закрыл своим золотым щитом сестру. Лучи солнца, отраженные от щита, превратили нападавших в каменных болванов.

Это всего лишь одна из легенд, правда, самая распространенная. Первым встречает туристов на плато каменный «шаман». Он стоит в отдалении от остальных. Оглянувшись, видишь в его поднятой «руке» меч. Ведет за собой остальных? Охраняет их? Поодаль еще два, один коренастый и мощный, второй стройный, с «талией». Один из них – защитник Пыч-Гырым. Издалека отчетливо видишь «лица» каждого. Фигуры изменчивы, как и рост. Дальше плато резко уходит вниз. На «блюдце» нижнего яруса еще четыре исполина. Среди них – сестра воинов, «царица», «невеста», которую братья отбивали от воинов злого князька, насильно бравшего ее замуж. Издалека на голове можно разглядеть даже что-то вроде кокошника. Последние два исполина больше походят на стены с мощными основаниями. Вокруг гуляют облака и ветра, как и тысячи лет назад.

Через три часа мы покидаем плато. Впереди еще десять километров до ночевки по заболоченной тропе и камням. Обратный путь уже кажется нам легким. Мы побывали у одного из семи чудес России, и это чудо находится у нас, в Республике Коми. Впереди– два дня пути до Усть-Уньи. Мы еще не знаем, что в двадцати метрах от нашей лодки завтра проплывет медведь, что мы невольно лишим ужина орлана-белохвоста, решив, что он запутался в лопухах. На самом деле хищник с железными нервами душил утку и не двинулся с места, когда лодка проносилась мимо. Мы будем купаться в потеплевшей Печоре, вдыхать запах воды на закате, трястись на перекладных до Сыктывкара. Вернемся домой в четыре утра, чтобы через несколько часов провести экскурсию по Сыктывкару для наших попутчиц и подруг, которые влюбились в Коми. И еще долго будем жить в тени великого чуда – столбов выветривания на плато Маньпупунер.

Полина РОМАНОВА

Фото автора, Ксении ЧЕСНОКОВОЙ, Дарьи МОРОЗОВОЙ, Алексея ЛАРИОНОВА

Останцы выветривания, как писал кандидат геологических наук Виктор Салдин, вместе с коллегами предпринявший экспедиции на плато Маньпупунер в 2013 и 2017 годах, посещали многие геологи, но специально они никем не изучались, и даже относительно их возраста и состава нет единой точки зрения. Г. А. Чернов, посетивший плато в 1936 году, считал эти породы древними метаморфическими сланцами. Этой же точки зрения придерживалась В. А. Варсанофьева, определившая породы останцов как серицит-кварцитовые и кварцитовые сланцы, и предположившая их докембрийский возраст. Она выявила в горной полосе Северного Урала две системы трещин, одна из которых параллельна простиранию пород, а вторая является секущей. По ее представлениям, породы на вершинах гор разрушаются по этим трещинам и впоследствии в результате выветривания образуются причудливые столбы и башни.
Урал имеет длительную историю. Уральские горы, которые мы видим в настоящее время, начали расти всего лишь около 23 млн. лет назад (по-другим данным – около 5 млн. лет назад), а время образования останцов естественно должно быть моложе. Вопрос, насколько, требует специальных исследований. Пока же геологи установили, что возраст пород, которыми сложены останцы, не древнее 505 миллионов лет.