Братья Старостины. Спасенные футболом

Как легендарные «спартаковцы» тренировали «динамовцев» в Коми

Легендарные футболисты братья Старостины в довоенном СССР были знамениты не менее, а то и более, чем сейчас – герои российской сборной Дзюба и Акинфеев. Братья играли вместе за разные московские команды, названия которых давно забыты – МКС, «Красная Пресня», «Пищевики», «Дукат», «Мукомолы», «Промкооперация»… Выступали за сборные Москвы, РСФСР, позже – СССР. Они стали основателями, знаменем и символом самой популярной российской футбольной команды – московского «Спартака».
Но было время, когда их имена и фотографии на долгие годы исчезли из всех спортивных изданий и справочников, и только после падения сталинского режима до спортивной общественности страны стали доходить смутные свидетельства об их судьбе. Все четыре брата – Николай, Александр, Андрей и Петр – в 1942 году были арестованы и получили по 10 лет лагерей. Свой срок они отбывали на разных островах архипелага ГУЛАГ. Старших братьев – Николая и Александра – судьба на какое-то время забросила в Коми АССР…

Александр, Николай, Андрей и Петр Старостины в окне вагона перед отъездом на Рабочую Олимпиаду в Антверпен. 1937 г.

Темное дело

Еще до начала Второй мировой войны Старостины закончили играть. Оставаясь на разных должностях в системе московской потребкооперации, они были, как сейчас бы сказали, и спортивными функционерами, много делали для становления «Спартака» и вообще советского футбола. Вопрос о том, почему братья Старостины в 1942 году, в разгар войны, оказались за решеткой, вызывает споры и по сей день. В своих мемуарах, вышедших еще в конце 1980-х годов, Николай Петрович Старостин утверждал, что дело против братьев было сфабриковано по указанию всесильного главы НКВД Лаврентия Берии, который был покровителем московского «Динамо» – заклятого соперника «Спартака».

«Может, прозвучит нескромно, но братья Старостины олицетворяли собой успехи и необычайную популярность «Спартака», которые столь болезненно воспринимались почетным председателем «Динамо». Берия не любил, когда ему кто-нибудь своим существованием на свободе напоминал о неудачах», – писал Николай Петрович.

Одно из предъявленных братьям обвинений было действительно настолько абсурдным, что могло быть выдумано только в ведомстве Берии. Старостиным вменялась подготовка к покушению на членов Политбюро и самого товарища Сталина. Злодейский теракт они якобы должны были совершить во время парада на Красной площади в 1937 году.

Центральный защитник Александр Старостин – первый капитан московского «Спартака». 1936 г.

Но кроме этой очевидной глупости братьев обвинили еще в целом букете противоправных деяний. Впервые содержание приговора, вынесенного Старостиным в октябре 1943 года Военной коллегией Верховного суда СССР, обнародовал журналист «Молодежи Севера» Андрей Влизков в ноябре 2003 года. Документ был предоставлен газете республиканским управлением ФСБ. Позволю себе процитировать эту публикацию.

В приговоре, уместившемся всего-то на двух листах, говорится: «Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимые Старостины Николай, Андрей, Петр и Александр, Денисов Анатолий, Ратнер Исаак, Сысоев Александр, Леута Станислав и Архангельский Евгений, будучи антисоветски настроены и связаны между собою многолетней дружбой, являлись участниками антисоветской группы, возглавляемой Старостиным Николаем».

Всей группе вменялись антисоветские высказывания, «особенно участившиеся после начала Великой Отечественной войны», и «суждения пораженческого характера». В беседах между собою, как записано в приговоре, «восхвалялись порядки капиталистических стран Западной Европы, где большинству из них приходилось бывать на спортивных состязаниях».

Но большая часть инкриминировавшихся «спартаковской» группе деяний к антисоветчине не имела никакого отношения: «На протяжении ряда лет подсудимые Старостины, а также Денисов, Ратнер и Сысоев, используя свое должностное положение, систематически занимались расхищением спортивных товаров из предприятий системы промкооперации. Похищенные товары в большинстве случаев сбывались через магазин общества «Спартак»… Деньги, вырученные от продажи, делили в разных долях между соучастниками хищений». Ни единого конкретного случая в приговоре, кстати, не приводится. Ущерб государству «от действий вышеперечисленных лиц» составил, как насчитали бухгалтеры-гэбисты, 160 тысяч рублей. А «хищения и мошеннические операции» принесли-де лично Николаю Старостину 28 тысяч рублей, Александру – 12 тысяч, а Андрею и Петру Старостиным – по 6 тысяч рублей.

Интересна последняя обвинительная часть приговора. В ней утверждается, что, «руководствуясь корыстными соображениями, Старостин Николай во время Отечественной войны вошел в преступную связь с военным комиссаром Бауманского района Москвы Кутаржевским (осужден) и за взятки, даваемые последнему в виде спиртных напитков и продуктов питания, добивался получения от райвоенкомата отсрочки от мобилизации не только в отношении работников спортивного общества «Спартак», но и лиц, не имевших никакого отношения к этому обществу».

Капитан сборной СССР нападающий Николай Старостин перед матчем с командой Турции. 1934 г.

 

Пытались всей группе «пришить» и измену родине, но статья «не прошла» ввиду недоказанности – «так как данными судебного следствия не установлено каких-либо конкретных приготовительных действий, направленных к измене родине».

Несмотря на обозначенный в приговоре «хозяйственный» характер части вменявшихся преступлений, осудили всех участников «группы Старостина» по статье политической, самой «ходовой» в те времена – 58-10. Как «участники антисоветской группы» братья Старостины и бывший заместитель председателя общества «Спартак» Анатолий Денисов получили по 10 лет лагерей, по «пятерке» – поражения в политических правах и конфискацию «всего лично им принадлежащего имущества». Остальным дали по 8 лет содержания в ИТЛ с тем же «прицепом». Кроме того, военная коллегия постановила возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета Союза ССР «о лишении Старостина Николая ордена Ленина, Старостина Андрея – ордена «Знак почета», Старостина Александра – ордена Трудового Красного знамени».

В 2000-е годы были обнародованы и другие документы по делу братьев Старостиных. В том числе и секретное «Спецсообщение Л. П. Берии И. В. Сталину о «профашистских» настроениях среди спортсменов», датируемое 19 марта 1942 года. Какие факты из этих документов соответствуют действительности, а какие были сфабрикованы следователями, выбиты из обвиняемых и свидетелей пытками и угрозами, сегодня определить невозможно. Замечу только, что представлять советский спорт таким уж идеологически и политически стерильным, как это порой у нас делается, было бы крайне наивно. Были и «преклонение перед буржуазным спортом», и деньги в конвертах, и спекуляция спортинвентарем, и контрабанда, и еще много чего.

Николай Старостин (слева) на стадионе «Динамо» в Ухте. 1944 г. Фото из книги «Братья Старостины» в серии ЖЗЛ.

Под опекой фаната-генерала

«Десять лет лагерей по тем временам – это был почти оправдательный приговор. Будущее казалось не таким уж мрачным», – вспоминал спустя годы Николай Старостин. А тогда, в 1943-м, братьев раскидали по разным лагерям. Николай транзитом через печально знаменитую Котласскую пересылку оказался в Ухте. Вот как он сам об этом вспоминал:

«Через три месяца я, наконец, прибыл в Ухту – тогда небольшой городок, в окрестностях которого добывалась нефть. Отдельные лагерные пункты располагались в 300-400 километрах от него. «Зато» в самом городе имелись стадион и кинотеатр, действовал каток, существовал даже свой театр, в труппу которого входили в основном заключенные: актриса из Китая, танцовщица из Ленинграда, пловчиха из Москвы…

Но в перечне «развлечений» города главное место занимал футбол. Ему вновь суждено было благосклонно распорядиться моей судьбой. Популярность «Спартака» шла намного впереди меня. Я еще маялся в Котласе, а в Ухте генерал-лейтенант Бурдаков, начальник Ухтлага, уже определил мою участь.

Не дав осмотреться, меня прямо с вокзала повели знакомиться с футболистами, среди которых были и вольнонаемные, и осужденные. Капитан местной команды Сергей Баловнев оказался ловким на поле и в жизни парнем. На «пересылке» он чувствовал себя как дома и сразу мне заявил:

Николай Петрович, мы вас ждем давно, будете работать с нами. Генерал души не чает в футболе. Это он вас сюда вырвал.

На другой день меня привели в порядок, постригли, помыли, побрили и повезли к генералу на показ».

Генерал Семен Николаевич Бурдаков – человек в Ухте известный. С мая 1941 года по 1947 год он был начальником Управления Ухто-Ижемского ИТЛ, начальником Ухто-Ижемского комбината НКВД – МВД СССР, а фактически хозяином города. По воспоминаниям Старостина, это был «человек двухметрового роста, килограммов под 130, с большой головой и высоким лбом».

Бурдаков распорядился выдать заключенному Старостину круглосуточный пропуск и разместить на стадионе. Бывший главный «спартаковец» стал работать тренером команды ухтинского «Динамо».

Стадион «Динамо» в Ухте, где проходили матчи по футболу. Фото из фондов музея УГТУ.

Как вспоминал Николай Старостин, генерал Бурдаков «любил футбол беззаветно и наивно, почти по-детски. В тонкостях не разбирался, но гол приводил его в восторг, который он не скрывал. На стадион он всегда водил жену – пожилую располневшую даму… В дни матчей управление заканчивало работу на полчаса раньше и в полном составе, вслед за начальником, отправлялось на футбол»…

А вот еще замечательный эпизод:

«Когда в Ухту приехала на календарную игру команда «Динамо» из Сыктывкара, мы разгромили ее со счетом 16:0. Это был, по-моему, самый счастливый день для генерала Бурдакова. После каждого гола он поворачивался к сидевшему за ним на трибуне министру МВД республики и, широко разводя руки в стороны, хлопал в ладоши прямо перед его носом. Если бы это было во власти Бурдакова, я думаю, он меня в тот же день освободил бы»…

Словом, «Бурдаков был жестким человеком. Но к футболистам питал заметную слабость, давал им все допустимые льготы: разрешал круглосуточные пропуска, представлял на досрочное освобождение через местный нарсуд тех, кто был осужден по уголовным статьям, попадавшим под амнистии».

«Я узнал, что такое лесоповал»

Но заключенный тренер Николай Старостин успел хлебнуть в Ухте и лагерного лиха. Когда из Москвы, из Главного управления лагерей пришло предписание перевести Старостина на Дальний Восток, в Хабаровск, генерал Бурдаков попытался оставить его у себя и решил спрятать в одном из лагпунктов в глухой тайге. Об этом эпизоде из своей лагерной жизни Николай Старостин оставил довольно подробное описание:

«Зимой 1945 года я узнал, что такое лесоповал. В тайге, километрах в трехстах от Ухты, несколько деревянных построек. Высокий забор с колючей проволокой, вышки с пулеметами. Это и есть лагпункт. Подъем в шесть утра. Все толпятся у двери (кто с пилой, кто с топором), подталкивая друг друга в спину, – никому не хочется первым выходить из барака на 30-градусный мороз. Ругань конвоя, пинки, удары прикладами – и построенная колонна исчезает в кромешной темноте. Дорога до повала – пять-шесть километров, и каждый день она уходит дальше и дальше… И все-таки, несмотря на обжигающий холод и жестокий конвой, хотелось, чтобы дорога к повалу была бесконечной. Увы, она всегда кончалась… И начиналась работа. Причем у каждого своя – «58-я» валила лес, уголовники играли в карты…

Бригадир показывает заключенным, с чего начинать. А начинать приходится с откопки ствола дерева, засыпанного снегом на целый метр, и только потом пилить, пилить, пилить… Через час многие с трудом таскают за ручки плохо разведенные и плохо наточенные пилы. Через четыре часа – обед из лагеря, естественно, полуостывший. Вы к этому времени уже подустали, и вся одежда на вас мокрая. И на ногах не валенки, а чуни из старых автопокрышек, обмотанные тряпьем. Пока к костру доберешься, там все «лучшее» уже разделено. Значит, похлебаете то, что досталось, возьмете кусок хлеба и опять назад, пилить. Хлеб выдается по выработке. Если вы наработали 150 граммов, бригадир все равно пишет наряд на 400, иначе от голода в следующий раз просто не дойдете до леса…

Северные дни коротки… Два-три часа после обеда, и пора «домой»… Конвой старается вернуться с колонной засветло… Но половина из заключенных в промокших от снега чунях еле-еле передвигает ноги. До лагпункта тащатся два с лишним часа. Столько же времени они будут сушиться и отогреваться у больших железных печей в бараках… Отсюда страшный бич тех, кто работает на повале, – туберкулез».

И здесь, на лесоповале, Старостина вновь спас футбол. Главный врач лагеря, страстный футбольный болельщик, пристроил его в санчасть массажистом.

«Санчасть в лагере занимала отдельный громадный барак, – вспоминал Старостин. – Прошло почти 50 лет, а не могу забыть ту картину. Когда я вошел в барак, забитый полуживыми существами, они все кашляли. Но это был не кашель – это был булькающий свист, который вырывался из легких. А как забыть их лихорадочные глаза, обреченные на смерть лица… И вот что еще снится мне иногда по ночам. Я знал секретные сводки, где указывалось, сколько работоспособных, сколько больных, сколько «черных» – так обозначались умершие – находится в лагере. Каждый день в Ухте умирало не меньше сорока человек. Тела свозились в морг. Черт меня дернул туда пойти. Я увидел горы голых трупов, которых пожирали сидевшие на них сотни крыс»…

Пробыв год в Ухте, Николай Старостин все же отправился долгим этапом через всю страну на Дальний Восток. Там он был приписан к Амурлагу, но все так же тренировал «Динамо». На этот раз – из Комсомольска-на-Амуре…

Александр Старостин. Страница из архивного дела.

«Взят на работу мастером спорта»

Весной 1942 года Александр Старостин был в рядах Красной Армии, слушателем Горьковского отделения курсов комсостава «Выстрел». Там, в Горьком, в октябре его и арестовали, доставив в Москву. Уже будучи в лагере он написал на имя Сталина ходатайство о помиловании:

«Сегодня, когда моя родина ведет ожесточенные бои против немецко-фашистских захватчиков, я, как командир Красной Армии, прошу Вас, Иосиф Виссарионович, предоставить мне величайшее счастье и честь искупить вину кровью, с оружием в руках на поле брани. Прошу пересмотреть мое дело и направить меня в ряды Красной Армии».

Ходатайство осталось без удовлетворения, и Александру Старостину пришлось мотать срок от звонка до звонка. Сначала он попал в Пермскую (тогда – Молотовскую) область, в Усольлаг. Но уже вскоре оказался в Печорском исправительно-трудовом лагере. Александр Петрович не оставил воспоминаний о том периоде своей жизни, поэтому нам приходится пользоваться отрывочной и весьма скудной информацией. Судя по ней, здесь, в Печорлаге, ему тоже помогла футбольная слава. Сохранилась составленная на него справка-характеристика:

«З/к Старостин А. П. со дня прибытия в Печорский ИТЛ НКВД работал на общих работах на жел. дор. Транспорте. За хорошую работу впоследствии был поставлен бригадиром. Его бригада являлась фронтовой бригадой, ежемесячно перевыполняя норму. С июля месяца 1944 года был взят на работу мастером спорта «Динамо» при Упр. Печорского ИТЛ НКВД, где передавал новым спортсменам свои знания. Адм. Взысканий и нарушений лагрежима не имеет».

Можно предположить, что имя Александра Старостина к этому времени уже стало известно на гулаговской «тренерской бирже». Иначе трудно объяснить, зачем его из Печорлага вновь отправляют в Молотовскую область. Здесь он числится бухгалтером в Молотовской промышленной ИТК №1, а на самом деле тренирует футболистов местного «Динамо». В 1947 году покровителя молотовских «динамовцев», начальника Управления НКВД области генерала Александра Захарова сняли с должности, и Старостин лишился тренерской работы. Последовал перевод в Ивдельлаг. Здесь, в захолустном городке Свердловской области он пробыл до 1950 года. Числился бухгалтером и опять же «принимал активное участие в проведении физкультурно-спортивных мероприятий среди заключенных».

Александр Старостин на трибуне стадиона шахты №9. Инта, 1950 г. Фото с сайта spartak-msk.ru.

А в июне 1950 года вновь последовал этап в Коми АССР, на этот раз Александр Старостин оказался в Инте, в Минеральном лагере. Есть противоречивые сведения о том, чем он там занимался. Например, на сайте ФК «Спартак» есть фотография с подписью: «1950 год. Коми АССР, Инта. Александр Петрович Старостин – тренер СО «Динамо» и ДСО «Шахтер» на трибунах стадиона шахты №9». На этой фотографии Старостин в «цивильной» одежде – кепке и светлом плаще. В то же время ленинградский журналист и музейный работник Григорий Мишкевич, в начале 1950-х годов отбывавший срок в Инте, вспоминал эпизод, связанный со строительством знаменитой интинской водонапорной башни, ставшей сегодня символом города. Среди заключенных, работавших вместе с ним на этой стройке, Мишкевич упоминал и «некогда знаменитого футболиста Александра Старостина», который был в бригаде «подносчиком воды» для раствора глины.

Кроме того, есть свидетельства, что в эти годы Александр Старостин отбывал наказание в Абезьском лагере неподалеку от Инты, числился санитаром и тоже тренировал местных «динамовцев».

В уже упоминавшихся документах из архива УФСБ по Республике Коми сказано, что 4 сентября 1952 года, более чем за месяц до окончания срока наказания, Александр Старостин был переведен на спецпоселение в Кожвинский район Коми АССР. От ссылки же на поселение освобожден 28 июля 1954 года. Но вот передо мной снимок, переданный нам из фондов Интинского краеведческого музея: «Методист и тренер Интинского ДСО «Шахтер», заслуженный мастер спорта СССР Александр Петрович Старостин, г. Инта, спортзал,1953-54 г.» Видимо, снимок сделан уже после освобождения знаменитого футболиста.

Как все эти пазлы интинской жизни Старостина свести в одну картину, я, право, не знаю…

«Методист и тренер Интинского ДСО «Шахтер», заслуженный мастер спорта СССР Александр Петрович Старостин, г. Инта, спортзал,1953-54 г.» Фото из фондов Интинского краеведческого музея.

Легенда и быль

Бытует красивая легенда, что заключенные братья Николай и Александр Старостины однажды встретились на футбольном поле. Вот что пишет в своих воспоминаниях известный детский хирург из Петрозаводска Игорь Николаевич Григович, который в юности играл в футбол и был страстным болельщиком:

«Упомяну только один интересный факт, случившийся со мной году в 1949-м. В поселке Вычегодский Архангельской области, в котором мы жили уже полной семьей, была команда «Динамо», состоящая из сотрудников военизированной охраны местного отделения ГУЛАГа и нескольких освободившихся из заключения молодых людей, работающих в этой системе по вольному найму. Вот с этой командой я поехал на официальные соревнования, зональное первенство спортобщества «Динамо», в столицу Коми ССР Сыктывкар. В этих соревнованиях участвовали команды таких городов, как Воркута, Ухта, Инта и еще нескольких мест, которые я уже запамятовал. Рассказываю об этом только потому, что первое место заняла команда одного из названных мною городов, которую тренировали в то время два брата Старостины, Андрей и Александр Петровичи. Мы встречались с ними, разговаривали, они нам рассказывали о методике тренировок, но это все не важно, а важно то, что я стоял рядом с двумя Великими игроками лучшего периода в жизни отечественного футбола».

При ближайшем рассмотрении этого рассказа, однако, становится очевидным, что уважаемого врача подвела память. Не могли братья Старостины в 1949 году встретиться на соревнованиях в Сыктывкаре, поскольку они в то время отбывали наказание за пределами Коми. А уж Андрей Старостин, которого упоминает автор воспоминаний, вообще никогда в наших краях не был.

Возможно, легенде о встрече братьев послужил рассказ самого Николая Петровича Старостина о том, как в Ухте он стал свидетелем разговора своего «патрона» генерала Бурдакова с другим генералом – начальником Северо-Печорского Управления исправительно-трудовых лагерей НКВД Василием Барабановым, чей штаб находился в Абези:

«— Ну, когда ты со своей командой приедешь в Ухту, где я тебя вдребезги расшибу, как Сыктывкар? – спрашивает Бурдаков.

Приеду, приеду, – отвечает Барабанов по селектору. – А кто кого расшибет, будет видно – ведь у меня сейчас команду-то тренирует Старостин!

Какой Старостин?

Александр… Вот какой.

Да? Но все равно приезжай… Мой Старостин – Николай – покажет твоему Старостину, где раки зимуют.

Ну, это мы еще посмотрим, который из них кому покажет».

Прямо в чаше стадиона «Открытие-Арена», где проводит свои домашние матчи московский «Спартак», перед фанатской трибуной установлен памятник братьям Старостиным: Николаю (1902—1996), Александру (1903—1981), Андрею (1906—1987) и Петру (1909—1993).

Но ни о какой встрече с братом на футбольном матче в Коми Николай Старостин нигде не упоминает. Их встреча в действительности произошла в 1945 году на пересылке в Молотове, после чего лагерная судьба вновь развела братьев по разным концам страны.

Все четыре брата Старостины получили возможность вернуться в Москву лишь после смерти Сталина. В 1955 году их дело было пересмотрено, братья реабилитированы и даже восстановлены в партии. Все они отмечали, что выжить в лагерях им помог футбол. Даже младший Петр, которому не выпала удача тренировать «динамовцев», отмечал, что благодаря славе футболиста к нему в лагере с уважением относились и начальство, и матерые уголовники.

«В лагерях не только отбывали срок, работали и умирали. Там жили. Они стали формой человеческого существования. Это было страшно: в созданной системе ценностей футбол превращался в средство выживания».

Под этими словами Николая Старостина могли подписаться и его младшие братья.

Евгений ВЛАДИМИРОВ

Благодарим за помощь в подготовке публикации Е. Зеленскую (Ухта) и Н. Богуш (Инта)