Елена Серкова: «Люблю любить!»
Обладательница контральтового меццо-сопрано, солистка Государственного академического театра оперы и балета Республики Коми Елена Серкова отметила двойной юбилей. Более тридцати лет она отдала искусству. При этом на ее плечах огромная общественная нагрузка: десять лет она возглавляет Коми республиканскую организацию Общероссийского профсоюза работников культуры. О своем творческом пути она рассказала «Региону».
– Елена Владимировна, как получилось, что Вы стали оперной певицей?
– Я не из династии артистов, но в моей семье все пели, поют и танцуют: бабушки, мама, отец и мои дети. Большинство из нас, и я в том числе, учились в музыкальных школах. Мама хотела отдать меня на фортепиано. Но жили мы в то время в небольшой комнате в коммуналке, и о том, чтобы у нас разместить пианино, речи быть не могло. К моменту моего появления в музыкальной школе отделение фортепиано было уже перегружено. На меня посмотрели преподаватели и сказали маме: «У вашей девочки очень длинные, музыкальные пальцы, не хотели бы вы отдать ее на виолончель?» О существовании такого инструмента я и не подозревала тогда. Это, конечно, не контрабас, но для девочки виолончель огромная, ее часто приходилось носить с собой – это было для меня наказание. Параллельно я занималась во Дворце пионеров в ансамбле «Пионерская дружба». Пела в хоре. Было много концертов, гастрольных поездок, фестивалей и конкурсов. Ирина Николаевна Левакова, наш хормейстер, с самых малых лет прививала нам любовь к высокому искусству, а позже готовила к поступлению в музыкальное училище.
– Туда Вы и поступили?
– Несмотря на всю свою музыкальную подготовку, у меня таких планов не было. Как и все девочки, в детстве я мечтала стать артисткой, но в 8 классе эти мысли развеялись, родные мне стали говорить, что надо быть более практичным человеком и выбрать «земную» профессию. Каких только не предлагалось на семейном совете, но школьное УПК меня направило на торговый профиль. В 8 классе по окончанию курсов нам выдали корочки младших продавцов, то есть у меня уже была начальная профессия, которая позволяла поступить в техникум советской торговли на товароведа без экзаменов. И мысленно я уже была там. Но когда я пришла подавать документы в техникум, оказалось, что именно в этом году набор абитуриентов после 8 класса отменили. Я развернулась и ушла, расстроенная, куда глаза глядят и почему-то оказалась около училища искусств. Я не шла туда специально, клянусь, и не собиралась туда поступать, тем более после 8 класса туда можно было поступить только на дирижерско-хоровое отделение, а это меня не прельщало. И тут я вижу на двери объявление о том, что в этом году впервые объявлен экспериментальный набор на вокальное отделение после 8 класса. Отправилась на прослушивание к Тамаре Демидовой и узнала, что у меня большой академический голос. Далее было успешное поступление и годы плодотворной и очень интересной учебы.
– Меццо-сопрано – редкий голос. Какие роли давали юной выпускнице училища искусств, а затем и Гнесинки?
– Сегодня в нашем театре оперы и балета шесть обладательниц меццо. Бывает два вида меццо-сопрано: контральтовое и колоратурное. У меня контральтовое – самое низкое, как у Елены Образцовой. Это бархатное, «мясистое» меццо, которое особенно любили русские композиторы. По окончании училища я пришла в театр в должности артистки хора. Сразу после окончания училища я не поступила в академию имени Гнесиных – дошла до третьего тура и все. Иные музыкальные вузы не рассматривала: хотела получать высшее образование только в Академии музыки имени Гнесиных. Мне казалось, что мы, провинциалы, можем свернуть горы: вот приеду я в Москву, и меня за мою красоту и умения, за мои таланты сразу же возьмут везде без всяких денег. А денег у меня тогда не было даже на постельное белье в поезде, тогда мне друзья помогли поехать поступать. Друг полузайцем провез меня в вагоне-ресторане в своем служебном купе.
Не поступив, я пришла работать в театральный хор и целый год вновь готовилась к поступлению. Ездила в Гнесинку почти каждый месяц, брала уроки у Валентины Николаевны Левко и летом поступила на факультет «Сольное академическое пение», в класс Зары Долухановой. По семейным обстоятельствам мне предложили вечернюю форму обучения, и я жила на два города. Продолжая работать в хоре, я часто пела сольные партии. Хор – это прекрасная школа для театрального становления. Из нашего хора вышли солисты театра Анатолий Измалков, Галина Петрова, Валерия Яремчук и многие другие.
– Судьба обладательницы контральтового меццо-сопрано – быть роковой женщиной, но роли у Вас очень разноплановые: Азучена в «Трубадуре» Верди и Мадам Кургузова в «Секрете Полишинеля», Тетя Дина в «Севастопольском вальсе» и Няня в «Евгении Онегине», Губернаторша в «Мертвых душах» и Дороти в «Призраке замка Кентнрвиль», а также Разбойница, Баба-яга, тетушка Выдра и Царица в детских спектаклях…
– Не всегда были партии роковых женщин в оперных спектаклях. Нередко приходилось играть и чудесные характерные и каскадные роли в мюзиклах и опереттах. Моей первой серьезной партией стала Дуняша в «Царской невесте». Это хорошая и большая роль второго плана. Но я считаю, что в опере не следует делить партии на первые и вторые. Если кто-то что-то не споет в ансамбле, то и все первые партии полетят. Ответственность и гордость огромная: тебе, молодой артистке, доверили спеть сольно с оркестром! В Большом театре годами ждут возможности спеть такую партию.
Следующей стала партия цыганки Чипры в «Цыганском бароне». Много лет подряд я ее пела. Это Штраус, сложнейшая большая партия. Это оперетта, которую по сложности и насыщенности можно приравнять к опере.
– Когда была первая «Пиковая дама»?
– Она тоже началась очень давно, с самого прихода в театр. Еще работая в хоре, я исполняла партию Гувернантки в «Пиковой даме». У нее одно небольшое ариозо и всего один выход в сцене, но очень яркий и характерный образ, запоминающийся. Вообще для меццо-сопрано в этой опере есть три партии: Гувернантка, Полина, подруга Лизы и, конечно, роковая Графиня. Странно, но в театре я ни разу не спела партию Полины. Но партию Графини мне посчастливилось исполнить не единожды.
Большой и очень значимой для меня стала работа в постановке оперы Верди «Трубадур», где я спела партию цыганки Азучены, роковой женщины с трагической судьбой. И по драматизму, и по исполнению это сложная партия, даже несмотря на то, что Верди очень «вокальный» композитор. Ставила спектакль московский режиссер Ольга Иванова. Она очень профессиональный и грамотный специалист, с ней в разные годы мы осуществили постановки семи спектаклей.
Окончив Академию имени Гнесиных, я перешла в цех солистов театра. Сегодня в моем послужном списке более шестидесяти ролей. Это много. Роли очень разные, но все интересные и любимые – это и оперы, и оперетты, мюзиклы, детские спектакли. В театре же не так, как в кино, – сыграл один раз роль и забыл навсегда. У нас единожды поставленный спектакль может идти десятки лет. И мы также десятилетиями играем одни и те же роли. И нужно их помнить, повторять, репетировать, а самое главное – в свои костюмы входить на протяжении этих лет! Нужно быть всегда в хорошей вокальной и физической форме. А новых партий и спектаклей в сезон у оперных исполнителей немного. Очень хорошо, если у тебя две-три новые роли в поставленных спектаклях за год. Но мы все время в работе.
– То есть утром Вы Баба-яга из «Свистопляски» или Корова из «Королевского бутерброда», а вечером – Пиковая дама. Ничего себе, разброс амплуа!
– Ну, в этом и заключается актерское мастерство. Вот молодежь приходит в театр – и сразу ждет больших партий. А им говорят: а давайте-ка сначала на сказки, ребятушки! Сегодня вы Коза, а завтра Курица, затем Кошку споете. И у всех поначалу шок: как же так, я – Коза, я же приехала петь большие оперные партии?! А я с удовольствием с первого дня работы в театре играю в детских спектаклях. Обожаю их! Это особенные, очень яркие, насыщенные спектакли, и публика благодарная. Дети все чувствуют, все понимают, хотя зал бывает разный. Вот ты знаешь, что в этом месте зал всегда смеется, а сегодня – не смеется! И ты уже переживаешь: что не так? А бывает, только занавес открылся – и дети дружно аплодируют, все на одной волне, хотя все из разных школ и садов. Откуда у них такое единение, остается загадкой.
Есть спектакли, где можно подурачиться: в «Незнайке», например, где я играю Медуницу, или в роли Разбойницы в «Бременских музыкантах», Бабы-яги в «Свистопляске». В «Королевском бутерброде» я играю королевскую Корову – это главный персонаж. Потому что если она перестанет давать молоко, то на королевском столе не будет масла и бутербродов. Оркестр в этой постановке находится на сцене. Тут джаз, импровизации, легкость.
Очень радует, что детских спектаклей в последние годы становится все больше. Это драйвово, интересно – и на них всегда аншлаг.
– Традиционный вопрос – о любимых партиях…
– Назвать любимые было бы слишком сложно – это практически все, исполняемые мной. Но у меня есть нелюбимейшая. Это роль католической монашки из оперы «Черное домино». Я вообще не понимаю, зачем меня с моим темпераментом и энергетикой на нее поставили. Она неинтересная вокально, и сам персонаж скучный. Я вообще не думала, что можно так невзлюбить свою роль. Но пришлось как-то это пережить. Отказываться от партии в те времена было не принято. Выжить в этой партии помогло то, что спектакль мало шел, а дано мне это было, видимо, для смирения и чтобы понять, насколько хороши в сравнении с ней все другие мои роли.
В театре не приходится особо выбирать. Сложная у нас профессия: как режиссер-постановщик и дирижер решат, то и будешь играть и петь. Но вообще-то с нами советуются, предлагают, дают сначала порепетировать, а потом уже принимают решение. В клавире написано – меццо-сопрано, но это не значит, что все партии ложатся тебе на голос. Вроде ты должна петь, а она тебе не подходит…
– А как удается совмещать такой напряженный график с семьей?
– Сложно, но мы сумели приспособиться к непростому режиму работы. Ни с первым, ни со вторым сыном я в декрет на выходила. Работала. Помогал супруг, сестра Арина специально приезжала из другого города помогать по хозяйству во время постановки спектаклей. Когда младшему сыну исполнилось четыре месяца, меня вызвали петь Чипру на фестивале. Я пела – и кормила сына грудью за кулисами. Так и росли сыновья за кулисами, как все театральные дети. В раннем детстве они уже стали выходить в театральных постановках.
– А если бы тогда, в конце восьмидесятых, Вы поступили в техникум советской торговли, как планировали?
– Тогда я была бы директором большого ресторана – это точно. Кстати, после восьмого класса, летом, я работала в ресторане. Мечтала попасть в варьете к Федору Иванову в ресторане «Сыктывкар». Родители часто брали меня с собой в ресторан, а по выходным приводили на детскую «Сладкоежку», где артисты варьете давали представления для детей. Меня это действо завораживало, это был какой-то «Мулен Руж»! Но мне отказали в приеме на работу в варьете, сказав: «Дорасти хотя бы до восемнадцати». Я обиделась и пошла к директору ресторана Нине Васильевне Жандаровой, которая с большим удовольствием взяла меня на работу – продавцом мелкой розницы. На крыльце ресторана, в маленьком ларечке, я торговала пирожками, кофе и мороженым. Это позволяло мне каждый вечер смотреть представления варьете и погружаться в особенности ресторанной жизни. Проработала там три года.
– Бенефис Елены Серковой стал событием. Почему Вы выбрали для него оперетту «Севастопольский вальс»?
– Подготовка к бенефису начинается очень задолго, практически за два года, потому что репертуарная политика театра строится загодя. «Севастопольский вальс» – это прежде всего был мой выбор. Я очень люблю эту оперетту. Когда-то она шла в нашем театре, и я с мамой часто ходила на нее. Знала почти каждую партию. Десять лет назад я предложила тогдашнему директору Валентине Судаковой рассмотреть постановку этого спектакля, приурочив к юбилею Великой Победы. Тогда режиссером был Борис Лагода, и он с удовольствием взялся за него. Конкурентом этого спектакля были «А зори здесь тихие», но «Севастопольский вальс» победил. Мне в нем была уготована роль Тети Дины – Черноморской Льдины, интересная, динамичная, харизматичная и любимая.
Этот бенефисный спектакль я посвятила памяти своего родного младшего брата Руслана Газитинова и его друга и сослуживца Алексея Савина. Нашу семью постигло огромное горе, в ходе Специальной военной операции Руслан геройски погиб, став в числе первых на защиту своего Отечества. Это случилось 25 сентября 2022 года. Мой брат был кадровым военным – гвардии старшим матросом 24 дивизии атомных подводных лодок Северного флота. Он двенадцать лет прослужил в городе Гаджиево. Да, спектакля про подводников у нас нет, но «Севастопольских вальс» – о черноморских моряках-героях. На бенефис помимо своих гостей я пригласила родных участников СВО.
– Какая жизнь началась у Вас после пятидесяти?
– Ничего особенно пока не поменялось. Думаю, что будет больше работы. Как в театре, так и в общественной деятельности. А вообще хочется больше времени уделять семье, всем своим родным и близким, друзьям. Больше заниматься детьми и внуками, тем более что последних становится все больше, и следовать своему жизненному кредо: «Люблю любить»!
Беседовала Оксана ПЕТРОВА
Фото предоставлено Театром оперы и балета
