Татьяна Ванюшина: «Проблему надо перепрожить»
Татьяна Ванюшина – практикующий психолог с двадцатилетним стажем. За плечами у нее – руководство Центром психологической помощи, Службой по персоналу в компании автобизнеса и работа в банковской сфере. Но везде она работала с людьми, оставаясь верной своему кредо – решать их проблемы. С чем сегодня обращаются к психологу, какие инструменты есть у специалиста и как развивается психология, она рассказала в интервью «Региону».
– Татьяна, профессию психолога Вы выбрали еще в школе?
– Честно говоря, я не собиралась становиться психологом. Закончила инфак Воркутинского педагогического колледжа и поступила на третий курс факультета начальных классов Коми государственного пединститута. Психология была нашей дополнительной специальностью. На госэкзаменах, на которых я получила «отлично», завкафедрой, доктор психологических наук Светлана Леонидовна Колосова сообщила, что есть две вакансии психолога в Центре социальной помощи. Мы воодушевились. «Но вы же понимаете, что это не для всех», – добавила она, и мы «сдулись». Тем не менее, окрыленная «пятеркой», я отправилась в Центр на собеседование и успешно прошла его.
– А почему не в школу?
– Я люблю детей и очень погружаюсь в свое дело, а это значит, что мои ученики и их родители «жили» бы у нас в доме, мне казалось, я не смогла бы расставить границы между работой и семьей, а делать это необходимо. Счастливое стечение обстоятельств на госэкзаменах помогло мне решить эту проблему и сделало меня психологом. Я была заряжена на работу, это почувствовали в Центре. Почти десять лет я проработала в психологическом центре: пять лет психологом, пять лет руководителем. Следующие места моей работы тоже были связаны с развитием других. Каким-то образом я научилась слышать себя и угадывать, чего хочу. А хочу я работать с людьми.
– Но все-таки Вы вышли из зоны комфорта и перешли в другую сферу…
– Это был не просто выход из зоны комфорта, это был «выход в открытый космос» – кстати, тоже благодаря Светлане Леонидовне, которая предложила мне пройти собеседование на руководителя Службы по персоналу в компанию, которая занималась перевозками. С прежней работы, куда я вложила всю душу, я уходила со слезами, но это было необходимо, потому что я понимала, что уже «стою» больше и хочу расти дальше.
Это стало для меня трамплином в дальнейшее развитие. Проработала я там всего год: ушла в декрет, а из отпуска по уходу за ребенком – на новое место.
– С новыми знаниями и горизонтами?
– Даже с другим мышлением, с пониманием, как строить бизнес. Там нужно было заниматься кадровым документооборотом, а мне не хватало работы с людьми: я провела для сотрудников всего два тренинга. Кроме того, мне постоянно звонили клиенты по рекомендации: так началась моя частная практика. Уже тогда я подумывала работать на себя, искала способы, как соединить мое любимое дело и зарабатывание денег. Тормозили установки: я считала, что в психологии можно заработать, только имея команду психологов – свой центр, а на это нужны были инвестиции. Я решила, что у меня еще «кишка тонка» для этого, и идею своего бизнеса отодвинула подальше.
Но надо было с чего-то начинать, и я, мониторя вакансии, выбрала работу бизнес-тренера в банке. Так я попала в дочернюю компанию Сбербанка, которая занималась автокредитованием. Мы круто работали и круто отдыхали, это была прекрасная команда и школа. В 2021 году я приняла трудное для меня решение уйти из банка в свободное плаванье, несмотря на предложение о повышении с переездом со всей семьей в город-миллионник.
И снова это был настоящий прыжок в бездну – с рыданиями, терапией у моего психолога, неизвестностью. Но я не ошиблась, сделав этот шаг.
– Для Вас очень важна семья. Работа психолога помогает или мешает Вам в семейных отношениях?
– Профессиональная деформация, несомненно, есть. Работа занимает большую часть времени в жизни любого человека. В моем случае – что ты прорабатываешь с клиентами, то и транслируешь дома, с друзьями. Поэтому если близкие обращаются ко мне за советом, я даю его и с профессиональной точки зрения. Плюсы моей профессии, отражающиеся в семье, состоят в том, что для меня нет правых и виноватых. Любой конфликт, кризис – это всегда точка роста, поэтому самой мне легче проходить через кризисы. Они болезненны для меня, как и для любого человека, просто я знаю их структуру и вижу пути выхода. О минусах я не задумывалась, но недавно моя старшая дочь сказала своему психологу, что иногда «мама ведет себя со мной как психолог, а мне надо просто маму». Может быть, я действительно слишком лояльна?
– А мама не может быть психологом своей дочери или других членов семьи?
– Не может. И это не только вопрос профессиональной этики, но и пользы. Были ситуации, когда ко мне обращались друзья. В кабинете для них я психолог, за его пределами – подруга, я хорошо разграничиваю эти истории. Но сложность в том, что боль другого человека становится невыносимой для тебя, когда ты неожиданно сталкиваешься с жизненной правдой о нем или его травматичным прошлым, а ты оказываешься к этому не готов. Специалист должен быть в «нулевом состоянии».
– Как Вы считаете, психолог должен быть эмпатичным, сострадающим человеком или лучше быть холодным и рациональным?
– Эксперты могут быть абсолютно разными, и это не будет влиять на эффективность их работы: кто-то мягкий, кто-то более категоричный – это просто особенности темперамента. Поэтому правильного ответа на этот вопрос не существует. Для каждого эксперта найдется «свой» клиент.
Я – эмпатичный человек. Мы в терапии являемся проводниками, мы как бы говорим: ты можешь опереться на меня, я выдержу любой уровень боли. И клиент это чувствует.
– Сострадание – это здорово. А бывают ли моменты, когда психолог скатывается в осуждение?
– Когда ты понимаешь природу всего, что происходит в жизни, даже если это какое-то преступление или грех, то места осуждению нет. К счастью, преступники ко мне не обращались. Но если такое случается, специалист, согласно профессиональному кодексу, должен предупредить его о том, что обязан сообщить о совершенном преступлении в соответствующие органы. Любой человек совершает огромное количество ошибок, но ты понимаешь, что за этим стоит, а значит, не осуждаешь априори. Неважно, с каким запросом приходят. Иногда спрашивают: а как правильно? А нет никакого «правильно».
– Вы православный человек. Как сочетается работа психолога с верой?
– Прекрасно сочетаются. Любая религия, вера в какие-то высшие силы – а у каждого они свои – это опора. Человек – триединое существо: тело, мозг и дух, чувства – то, что нельзя «пощупать». В терапии мы соединяем эзотерику с материальным миром, желания, чувства – с конкретными действиями и результатами. Например, я работаю с регрессом – то есть с обращением к прошлым воплощениям души. Причины кризиса могут быть разные. Иногда они связаны с опытом самого клиента, и тогда мы разрешаем ситуацию на первом уровне – рождения и жизни самого человека. Часто окунаемся в историю рода: прорабатываем сценарии родителей, бабушек-дедушек и так далее.
Уже давно учеными доказано, что травмы предков влияют на проблемы человека. Я могу привести в пример опыт с мышами, в ходе которого им давали вишневый сок и одновременно небольшой заряд тока. Аж на восемь поколений у потомков тех мышей сохранялось неприятие вишневого запаха. Третий уровень, где может быть корень травмы – прошлые жизни, но чаще всего мы останавливаемся на первом и втором уровнях: потому что хорошо бы за всю жизнь успеть разобраться с тем, что есть на личностном плане – это уже огромная работа! Это не классическая психология, когда психолог консультирует, помогает выгрузить эмоциональное состояние и наметить выход из ситуации, это терапия, которая дает стопроцентный результат решения проблемы за один сеанс. Дело в том, что один и тот же паттерн поведения человека транслируется на все сферы жизни. Если человек замирает от крика начальника, так же он будет вести себя и дома с супругом, и в компании друзей, но он этого не замечает.
– Как технически происходит это освобождение: это гипноз или просто разговор?
– Ни то и ни другое. Это работа с подсознанием на тета-волнах: клиент погружается в такое состояние, когда, с одной стороны, он понимает все, что с ним происходит, с другой – открываются подавленные чувства, которые в итоге мы «перепроживаем», освобождаемся от них. Самостоятельно человек этого сделать не может. Он формулирует свой запрос, сидя в удобном кресле у меня в кабинете или перед экраном телефона, компьютера, если это онлайн-сеанс, потом закрывает глаза, и я задаю вопросы.
– Психология как наука развивается?
– Огромными шагами. Психологию развивают специалисты, которые хотят достигать лучших результатов. Создаются новые методы и школы из базовых, созданных еще во времена Юнга и Фрейда. Работает все: от метафорических карт до расстановок и трансформационных игр, когда за одну игру можно проработать несколько сфер жизни. Все зависит от специалиста, к которому пришел клиент.
– Ваш основной метод работы – консультирование?
– Каждый год я провожу огромное количество мероприятий, как своих, так и в рамках проектов, на которые меня активно приглашают. Весь прошлый год, например, я проводила «Завтрак к с психологом», на который можно было прийти абсолютно бесплатно и пообщаться. В этом году завтраки трансформировались в ежемесячный психологический клуб, но уже в стенах моего кабинета.
Кроме того, я работаю с телом. Это перезагрузка, когда мы с клиентами уезжаем из города на два дня, чтобы отключиться от внешнего мира, забот, хлопот, побыть наедине с собой и проработать важные для себя вопросы. Каждый приходит со своим запросом, но при этом, когда ты слушаешь других, получается «копнуть» гораздо глубже и посмотреть вообще все сферы своей жизни.
В прошлом году я запустила уникальный проект «Разбор со зрителями». Это та же терапия, но «при свидетелях». Результат получает и тот, кого «разбирают», и зрители, находя похожие проблемы у себя. После этого мы можем работать с ними индивидуально.
За психологической помощью ко мне может обратиться и целая компания или организация, где я провожу тренинги, лекции, различные мастер-классы, вебинары, причем работаю и онлайн и офлайн.
Все популярней становится тема психосоматики разных заболеваний. В фитнес-клубах, куда меня приглашают, мы обычно говорим про психосоматику лишнего веса или проблемах опорно-двигательного аппарата, желудочно-кишечного тракта, женских, кожных, сердечных заболеваний и так далее.
Меня часто спрашивают, когда я начну обучать своему методу психотерапии, поэтому в этом году я планирую запустить два больших курса для коллег.
– Учиться можно бесконечно. На чем Вы учитесь?
– Сначала я обучалась у тех, кто меня окружал, у меня были очень сильные наставники в Психологическом центре, кроме того, мы всегда старались выезжать в столицы, спасибо руководству, которое это поддерживало. В какой-то момент я поняла, что хочу большего: работать глубже и быстрее. И начала искать.
Три месяца я обучалась «Базовой программе по арт-терапии» у замечательного психолога из Санкт-Петербурга Александры Орловой, пять месяцев проходила теорию и обширную практику по психосоматике у московского психолога Ольги Роменской, затем прошла три ступени «Основ психосоматики» в Международном институте Жильбера Рено. В течение двух лет проходила курсы повышения квалификации в Институте неопсихологии «Сознание нового времени» на такие темы, как работа психолога с жертвами насилия, процесс горевания, потеря и утрата, работа с лишним весом, с чувством вины и стыда, с паническими атаками, страхами и фобиями. Очно прошла телесно-ориентированный психотерапевтический интенсив «Перезагрузка тела. Продвинутый уровень» у Анастасии Иванкиной в Москве.
Все методы я пропускаю через себя и трансформирую в соответствии со своим мироощущением. Так делают все психотерапевты. Это как у семи хозяек получатся разные борщи, хотя они готовили их по одному рецепту. Все курсы важно сразу встраивать в свою практику – так ты нарабатываешь опыт. Все время хочется погружаться в профессию как можно глубже – и этот процесс бесконечен.
– Нынешнее поколение, по-Вашему, более здоровое или, напротив, проблемное?
– У каждого поколения свои задачи. В 40-х была задача выжить, послевоенное поколение мечтало о доме и еде. Закрывая базовые потребности, человечество развивается. Когда есть где жить и что есть, мы можем развивать духовные потребности. Это классическая пирамида Маслоу. У нашего поколения гораздо больше опыта и ресурсов, но подкидываются и новые задачи, которые мы должны решить. Чем больше возможностей, тем больше соблазнов воспользоваться ими неправильно. Взять те же гаджеты. Это признак развития, они несут огромную пользу, но использовать их можно и во вред. Нам нужно развивать в себе другой уровень осознанности, правильно расставлять приоритеты и ценности, учится брать ответственность за свою жизнь. Это как с едой: сегодня мир – шведский стол, где есть все, и можно бесконечно закидываться быстрыми углеводами, но гораздо сложнее выстроить правильное сбалансированное питание, которое будет приносить пользу. Задача нынешнего поколения – более осознанно строить свою жизнь. Раньше было просто: у всех одинаковая мебель, хрусталь в серванте, небольшой выбор одежды и продуктов в магазине, не надо особо задумываться, куда устроиться на работу и поехать в отпуск. Нынешнее поколение не хуже, у него просто задачи другие. Это закон эволюции.
– Сейчас стремительно развивается искусственный интеллект, его используют почти во всех сферах жизни: он может нарисовать картину или написать текст. Как Вы относитесь к этому?
– Очень хорошо отношусь и активно использую его в своих социальных сетях. Я всегда стараюсь осваивать новое. Но опять же вопрос к его использованию – как классный инструмент или потому что тебе лень писать диплом самому. Человек всегда отличит, робот это создал или человек. Когда я отдала на откуп прекрасной команде SMM ведение своих соцсетей, в какой-то момент просмотры стали падать, так как моя аудитория стала терять связь со мной. Можно не осознавать этого, но на уровне ощущений почувствовать: что-то не то, мало человеческого. Люди чувствуют друг друга.
Беседовала Полина РОМАНОВА
Фото из личного архива героини интервью
