Волжская пришелица
В XIX веке стерлядь с Вычегды поставляли на столичные рынки
Главным достоянием Печоры и ряда других рек Республики Коми всегда считалась семга. А вот другой ценной обитательнице наших водоемов – стерляди – досталась меньшая слава. Хотя были времена, когда живую стерлядь с Вычегды доставляли на рынки Санкт-Петербурга. Откуда и когда эта рыба появилась в реках Коми края и почему сегодня она редко встречается в уловах любителей рыбалки?
Речная диковина
В начале позапрошлого века на Вычегде жителям Усть-Сысольского уезда, промышлявшим рыбной ловлей, стала попадаться рыба, доселе в этих краях невиданная. Была она с удлиненным узким рылом, усиками, костяными щитиками вдоль тела по бокам и на спине, а главное – без чешуи!
Вообще-то к пойманной рыбе у рыбаков-зырян было принято относиться уважительно. Как отмечал известный этнограф Николай Дмитриевич Конаков, рыбу нельзя было оскорблять, мять руками, отдавать собакам, позволять детям с нею играть и уж тем более выбрасывать на улицу. А тут – и не рыба вовсе, а непонятно что! Зыряне называли это речное чудо долгоносым, чертовым отродьем, водяной змеей. Попавшую на крючок или в сеть странную рыбу порой подвергали своего рода экзорцизму: как писал этнограф, «всячески старались оскорбить, плевали и мочились ей в рот, а затем с проклятием бросали обратно в воду». Конечно, ни русского названия диковинной речной обитательницы, ни тем более латинского – Acipenser ruthenus – вычегодские рыбаки даже и не слыхали. Откуда же и когда попала в наши края эта рыба – стерлядь?
Упоминания о том, что в реках Усть-Сысольского уезда завелась стерлядь, встречаются у многих краеведов, очеркистов, путешественников XIX века. Например, «сановный ссыльный» Николай Иванович Надеждин еще в 1838 году писал: «С недавнего времени начала попадаться в Сухоне и Вычегде стерлядь, жительница Волжского бассейна: это приписывают сообщениям, открытым через каналы герцога Виртембергского и Северо-Екатерининский». Тут надо пояснить, что в первой половине XIX века бассейны Волги и Северной Двины сообщались двумя водными путями. Северо-Екатеринский канал между Северной и Южной Кельтмами через речку Джурич соединял Вычегду и Каму. А канал, получивший имя герцога Александра Виртембергского, управляющего путями сообщения Российской империи, соединял волжский приток – реку Шексну – с бассейном Северной Двины через Кубенское озеро и вытекающую из него Сухону.
Каким из этих путей в Вычегду первоначально попала стерлядь, вопрос спорный. Но поскольку Северо-Екатерининский канал был построен раньше, предпочтение отдается ему. Постройка этого канала, как известно, была начата еще в 1786 году по приказу Екатерины II. Весной 1810 года напором паводковых вод часть шлюзов была разрушена. «С разрушением шлюзов на Екатерининском канале появилась в реках Северо-Двинского бассейна стерлядь», – отмечалось в мартовском номере журнала «Русское судоходство» за 1888 год. Именно из Вычегды стерлядь «спустилась в Северную Двину и поднялась в Сысолу, Сухону, Юг и Лузу». Подтверждением этого вывода может служить и свидетельство известного в позапрошлом веке вологодского краеведа Евгения Васильевича Кичина, который в 1847 году писал, что стерлядь уже в 1816 году в значительном количестве ловилась в Сухоне, а тогда канала герцога Виртембергского еще не было…
Баснословные уловы
В 1830-е годы брезгливое отношение местных рыбаков к стерляди изменилось. «Кто-то из городских жителей, может быть, становой, а может – и исправник, или чиновник какой, был случайным свидетелем пойманной в верховьях Вычегды стерляди и объяснил рыбакам, что это рыба хорошая и дорогая, и что в городе ее будут покупать с охотою, – писал в 1880-е годы краевед Флегонт Арсеньевич Арсеньев. – Таким образом, первое распространение через продажу стерлядь, словленная в Вычегде, имела в городе Устьсысольске».
Лов стерляди, ставший доходным занятием, имел, однако, свои особенности. Поскольку рыба эта любит большие глубины и быстрое течение, неводом или ставными сетями ловить ее затруднительно. Попадалась стерлядь на подольники, с помощью которых ловили на Вычегде и Сысоле в основном леща и язя. «Это самая простая рыболовная снасть, вроде перемета, – писал Арсеньев. – Она состоит из тонкой бечевки, на которую навязаны с крючками, на расстоянии маховой сажени друг от друга, десятивершковые поводки, или плиски, ссученные из 10–12 конских волос. На каждом подольнике 40–50 крючков. К одному концу подольника привязывается камень, к другому – поплав. Снасть эта бросается вдоль реки; наживкою служит обыкновенный красный земляной червь средних размеров». Крючки для подольников усть-сысольские рыболовы делали из швальных игл, они были острее изготовленных из проволоки. Кстати, похожая снасть под названием продольник используется и в наши дни, только снаряжают ее леской и современными крючками.
В 1840-е годы в арсенале вычегодских рыбаков появился так называемый самолов. По одной из версий, показал им устройство самолова «какой-то отставной солдат, рыбак с Волги». По другой, эту снасть завез в Усть-Сысольск Николай Александрович Попов, городской обыватель, сам рыбак и охотник. Осведомившись о необыкновенном обилии стерляди в Вычегде и Сысоле, он привез из Вятки три самолова, каждый по 150 крючков. Литератор и этнограф Михаил Иванович Михайлов, побывавший в Усть-Сысольском уезде летом 1849 года, описывал эту снасть так: «Самолов – длинная веревка, один конец которой погружается с камнем в реку, а другой, привязанный к сухой палке, плавает по воде. К веревке прикрепляются на поводках, в расстоянии полутора аршина один от другого, крючки, без всякой наживы; чтобы крючки держались прямо, к веревке, на пол-аршина от каждого, привязываются пробковые поплавки. Стерлядь, играя ими, вертится около крючков и попадается на них». Надо заметить, стерлядь часто не только попадалась на крючок самолова, но и ранилась об его жало. Но в те годы снасть эта не считалась браконьерской.
Применение самоловов принесло Попову рыбацкую удачу. «На другой год он произвел опыты рыбной ловли в Вычегде этою снастью и с первого же раза получились баснословные уловы: по тридцати, по сорока стерлядей снимал он с конца, большею частью крупных экземпляров, от 10–15 фунтов и более, и даже выпадали такие случаи, что в двое, трое суток приваживал он с ловли самоловами по 40 и 50 пудов стерляди. По причине таких необыкновенно добычливых результатов ловля самоловами быстро перенята была другими рыбаками и распространилась по рекам Вычегде и Сысоле», – писал Арсеньев. Если перевести эти уловы Попова в килограммы, то получится, что попадались ему стерляди в 4,5–6,8 кг, а за несколько суток он налавливал до 800 кг.
Живой товар
Благодаря таким уловам стерлядь в Усть-Сысольском уезде стала ходовым товаром. Рыбаки сбывали ее в город, где скупщики помещали стерлядь в садки, а с наступлением зимы морозили и гужем доставляли в Петербург. Арсеньев отмечал, что сбыт замороженной стерляди производили около десяти лет, в течение которых рыба эта не возвышалась в цене более 3–4 копеек за фунт. А в 1850 году, по сведениям краеведа, «петербургский рыботорговец Каменский, скупавший вычегодскую мороженую стерлядь, приехал в Устьсысольск, построил живорыбное судно и первый доставил отсюда в живом виде стерлядь через Виртембергскую и Мариинскую систему в Петербург».
Описания живорыбного судна Каменского не сохранилось. Известно только, что в нем помещалось 40 пудов рыбы. Можно предположить, что это была большая лодка-прорезь. По всей вероятности, она мало чем отличалась от тех, которые строились и использовались на Волге и других реках. В средней части такой лодки делали одно или несколько отделений для живой рыбы, куда поступала вода через прорези в бортах.
Каким образом эта несамоходная живорыбица преодолела огромное расстояние до тогдашней российской столицы, не вполне понятно. Мне встречалась информация, что по рекам и каналам Мариинской системы лодки-прорези тянули лошади или бурлаки. Их никогда не тащили пароходы, поскольку от быстрого движения рыба гибла. Путь этот мог занять более месяца. Во всяком случае, Арсеньев утверждал, что всю живую рыбу, купленную в Усть-Сысольске, Каменский благополучно доставил в Петербург.
Пример петербургского рыботорговца вдохновил устьсысольца Попова на собственное предприятие. В 1851 году он сам снарядил живорыбную лодку. Правда, в Петербург стерлядей не довез, поскольку ранние морозы уже в начале октября сковали водные пути. «Так что первая попытка его была неудачной, и он едва вывернулся из убытков, – писал Арсеньев. – Но затем в следующие годы доставка в Петербург стерлядей в прорезных живорыбных судах совершалась со значительным барышом. Выгодная торговая операция вызвала подражателей, явилась в этом деле конкуренция, и ценность на стерлядь начала быстро возвышаться».
В 1858 году цена на стерлядь в Усть-Сысольске выросла до 15–20 копеек за фунт. А еще через десять лет она дошла до 40 копеек за фунт.
Согласно данным все того же «Русского судоходства», в 1870-е годы с Северо-Двинского бассейна в Петербург ежегодно приходили до 20 живорыбных прорезных судов со стерлядью. При этом меньшая часть рыбы шла с Вычегды и Сысолы, а большая – с Северной Двины, Юга, Лузы и Сухоны, где рыбаки также освоили самоловы.
Столичный спрос
При изобилии осетровых рыб, доставлявшихся в столицу Российской империи с берегов Волги, двинская и тем более вычегодская стерлядь составляла на петербургском рынке, в общем-то, небольшую часть. Волжских осетров, белуг, севрюг сюда привозили в огромном количестве. Если говорить о стерляди, то в 1888 году, как писал популярный в то время журналист Анатолий Александрович Бахтиаров в книге очерков «Брюхо Петербурга», в столицу доставлялось до 25 000 штук в год, из них 10 000 штук – из Северной Двины, остальные – из Астрахани. При этом, отмечал Бахтиаров, «волжская стерлядь редко весит более 10 фунтов; самою крупною считается двинская стерлядь, которая ловится по всей Северной Двине, а также и ее притокам Сухоне и Вычегде: она достигает до 15 фунтов». К тому же двинские стерлядки почитались у столичных покупателей больше волжских – за отменные вкусовые качества.
Живую рыбу в Петербурге продавали с барж, пришвартованных к берегу. Такая баржа называлась живорыбный садок и представляла собой плавучий магазин. В городе насчитывалось до 30 таких садков-барж. Они стояли на Неве, Фонтанке, Большой и Малой Невках. Хранилась рыба прямо в речной воде, для чего около барж находились вспомогательные лодки, дно у них было с прорезями. Каждый вид рыб хранился отдельно. Некоторые из садков вмещали в себе до 10 000 стерлядей, не считая прочей рыбы.
В столичных дореволюционных газетах можно было встретить немало объявлений о продаже стерляди. Вот одно из них, из «Петербургского листка» за 18 сентября 1899 года: «Вчера, 17 сентября, в Петербург прибыл большой транспорт живых двинских стерлядей, которые привезены были в барках и поступили в продажу на живорыбные садки и в рыбные лавки. Продаются стерляди до 100 рублей за пуд и дороже, смотря по величине рыбы».
Бахтиаров отмечал, что в Петербурге главными потребителями стерляди были модные рестораны, например «Палкин», «Малый Ярославец» и другие. Содержатели этих заведений покупали на живорыбных садках тысячи две-три стерлядей. Подаваемая в ресторанах так называемая порционная стерлядь, весом менее фунта, продавалась от полутора до двух рублей за штуку. Десятифунтовая стерлядь оценивалась в 50–75 рублей. Двинская стерлядь в 15 фунтов считалась редкостью и продавалась «на охотника» по 100 рублей за штуку для какого-нибудь особого торжества.
В результате перелова
К концу XIX – началу ХХ века интенсивный лов стерляди в Вычегде и Сысоле заметно ударил по ее численности. Уловы местных рыбаков стали на порядок хуже, и многим из них пришлось отказаться от этого промысла. Хотя желанным объектом лова стерлядь, конечно, оставалась. О ее ценности можно судить, например, по такому историческому эпизоду. Когда летом 1898 года Усть-Сысольск посетил великий князь Сергей Александрович, житель города, отставной матрос Степан Белоголов преподнес царственному гостю «редкой величины стерлядь», которую поймал накануне в Сысоле.
В 1913 году исследователь Рудольф Петрович Якобсон, побывавший в экспедиции на Вычегде в Сольвычегодском, Яренском и Усть-Сысольском уездах, вынужден был констатировать в своем отчете, что рыболовство среди местных жителей «очень ничтожно». «Единственной промысловой рыбой является стерлядь, и то ее промыслом в пределах Яренского и Усть-Сысольского уездов занимаются главным образом пришлые ловцы из Сольвычегодского уезда Вологодской губернии и Шенкурского уезда Архангельской губернии. Местные же крестьяне этим промыслом почти совсем не занимаются», – отмечал Якобсон.
В Усть-Сысольске, а точнее в «селении Ягвылском» (возможно – деревня Ягвыв, некогда находившаяся на территории Эжвинского района) исследователь встретил единственного рыбака-стерляжника Николая Юркина. Из его рассказа Якобсон узнал, что «лет 15 назад здесь поймали 23-фунтовую стерлядь. В последние же 10 лет – тяжелее 8 фунтов не попадались экземпляры, и то как редкость».
Уменьшение количества стерляди в реках уезда объяснялось не только ее переловом. Еще Якобсон констатировал, что «стерляжий промысел производится главным образом на Северной Двине ниже Котласа и не доходя до Архангельска верст на 100». По мнению ихтиолога Института биологии Коми научного центра УрО РАН кандидата биологических наук Александра Захарова, стерлядь вообще тяготеет к нижнему течению рек, где большие глубины и где она находит себе лучшие места обитания. Так что можно предположить, что стерлядь, первоначально обосновавшись в Вычегодском бассейне, в процессе интродукции освоила более подходящие для себя участки Северной Двины.
Переселение в Печору
В ХХ веке, уже при советской власти, стерлядь освоила и бассейн Печоры. Попала она в воды «северной Волги» не самостоятельно, а после специального выпуска. «Первый выпуск стерляди был осуществлен в 1928 году по инициативе Народного комиссариата земледелия. Рыб весом 1–2 кг отловили в реке Вычегде и выпустили в Северную Мылву. И хотя выпустили всего 17 половозрелых самок и самцов (большинство их погибло при перевозке), они могли затем проникнуть из притока в верхнее и среднее течение Печоры», – рассказывала ихтиолог Людмила Николаевна Соловкина в книге «Рыбные ресурсы Коми АССР», выпущенной Коми книжным издательством в 1975 году.
Зарыбление стерлядью печорских вод предпринималось и в последующие годы. В 1933 году рыбопромысловые организации Архангельска отловили стерлядей в Северной Двине и перевезли их морским путем в бочках с пресной водой, а затем на катере до Нарьян-Мара. Из этой партии 100 рыб, перенесших весь путь, были выпущены в нижнем течении Печоры. В 1937–1841 годах несколько стерлядей уже попадались в разных пунктах реки.
В 1949 –1950 годах выпуском стерляди в Печору занималась акклиматизационная станция Главрыбвода. В Северной Двине отлавливались молодые стерлядки в возрасте 2–3 лет, так называемые пиковки, которые лучше переносят перевозки и дают гораздо меньший отход, чем взрослые рыбы. Пиковок доставляли в живорыбных вагонах от Котласа до Кожвы и здесь выпускали в Печору. Всего было выпущено более 4 тысяч стерлядок. «Более всего стерлядь распространилась в Среднепечорском районе между устьями рек Аранца и Лыжи»,– отмечала Соловкина.
Стерлядь в Печоре прижилась, но поскольку главным объектом лова здесь была и остается семга, на гостью с Северной Двины печорские рыбаки не обращали особого внимания, попадалась она в сети в качестве прилова, и то нечасто.
Результаты акклиматизации стерляди в Печоре изучала группа ихтиологов Коми научного центра УрО РАН под руководством Александра Захарова в 1996 году в рамках программы «Стерляжий Север». К тому времени, согласно выводам ученых, область распространения стерляди в бассейне Печоры сократилась, ее не удалось обнаружить ни в одном из притоков, ни в верхнем течении реки, ни в тех местах, где ранее ее выпускали. В контрольных уловах стерлядь стабильно присутствовала на нижних и средних участках магистрального русла Печоры. Численность этой ценной рыбы в Печоре в 1990-х годах ихтиологи оценили в 10–12 тысяч взрослых экземпляров, что «намного выше числа вселенных рыб». При этом был сделан вывод, что мероприятия по вселению стерляди в 1928–1950 годах следует признать успешными, а в перспективе можно ожидать естественного увеличения ее численности.
В нашем веке
В советские годы о былых поставках стерляди с Вычегды в Петербург остались лишь смутные воспоминания. Стерлядь, конечно, не исчезла, она встречалась на всем протяжении реки, особенно часто на средней Вычегде в районе Керчомьи. Но в уловах различных рыболовецких бригад стерлядь попадалась эпизодически. Целенаправленно ее не ловили. Связано это было не столько с истощением стерляжьего стада, сколько с запретом самоловов. Во всяком случае, именно такой вывод сделан в книге коллектива авторов под редакцией профессора П.Рокицкого «Рыбные богатства Коми АССР и пути их освоения», вышедшей в Сыктывкаре в 1955 году. Ученые отмечали, что в связи с запретом на пользование самоловом лов стерляди в Вычегде «прекратился и не восстановлен по настоящее время, хотя разрешение на организованный ее лов через систему Рыбтреста имеется с 1946 года».
В середине прошлого века ученые-ихтиологи считали, что эта ценная рыба может, как и в былые годы, иметь рыбопромысловое значение. Они полагали, что «необходимо в самое ближайшее время организовать лов стерляди в Вычегде, для чего следует использовать способы ее лова, применяемые на Оби и Северной Двине». «Считаем, что состояние запасов стерляди в Вычегде позволяет организовать промысловое использование ее под строгим контролем рыбинспекции», – писала в 1963 году известная ученый-ихтиолог из Коми филиала АН СССР Елизавета Степановна Кучина.
Промысловый лов стерляди, однако, так и не был организован. Сегодня он ведется только на Северной Двине.
– Я бы не сказал, что стерлядь у нас – это исчезающий вид, – говорит Александр Захаров. – На начало нынешнего века, по нашим оценкам, в Вычегде было около 120 тысяч экземпляров стерляди. Дело в том, что интродукция рыб имеет свой график. Постепенно он выходит на максимум, на так называемое плато, и потом идет перепромысел. То же самое и по стерляди. Достигла она пика численности, стало ее много – давай ловить! Переловили, и численность идет вниз. Вот в 1980-е и 1990-е годы чисто перелов был.
Сегодня стерлядь занесена в Красные книги России и многих регионов страны, а вот в Красной книге Республики Коми Acipenser ruthenus отсутствует. Хотя лов стерляди в наших водоемах, конечно, имеет ряд ограничений, определенных Правилами рыболовства для Северного рыбохозяйственного бассейна.
По мнению Александра Захарова, именно перелов, а не техногенные или природные факторы, больше всего влияет на популяцию стерляди, и не только этой ценной рыбы. Порой на реках республики происходит настоящий браконьерский беспредел, с которым не может справиться малочисленная рыбинспекция. Но это уже, как говорится, другая история…
Из книги Леонида Павловича Сабанеева «Рыбы России. Жизнь и ловля наших пресноводных рыб», 1875 год.
Несмотря на свою сравнительно небольшую величину, стерлядь составляет едва ли не наиболее замечательный вид из всего семейства осетровых, имеющего у нас такое громадное промысловое значение. Конечно, в этом последнем отношении стерлядь значительно уступает своим родичам, но она имеет высокий интерес потому, что в настоящее время встречается почти во всех реках России и Сибири и рыба вполне пресноводная, а не проходная, как осетр, белуга, шип и севрюга.
От всех других рыб рода осетров стерлядь легко отличается как по своей величине, так и по своему удлиненному узкому носу, длинными бахромистыми усиками, достигающими до рта, двухраздельною нижнею губою и соприкасающимися боковыми шитиками.
Что же касается размеров стерляди, то средняя величина этой рыбы не превышает 12 вершков (считая всю длину тела) при 2–5 фунтах весу; впрочем, 10–20-фунтовые стерляди не составляют редкости; в Нижней Волге, Каме, Оби и Енисее попадаются даже 30-фунтовые, а в исключительных случаях 40–42-фунтовые стерляди до 2 аршин длиною. В Иртыше стерлядь (вернее, сибирский вариетет ее) достигает даже двухпудового веса.
У нас стерлядь сравнительно с другими видами осетровых имеет весьма обширное распространение, и притом область этой рыбы постепенно расширяется. Первое место по изобилию стерляди занимает Волга со всеми главными и второстепенными притоками, реки бассейна Оби и Енисея, затем реки, впадающие в Черное море и Дон; в Днестре, Днепре, Буге и Дунае; стерлядь, однако, очень редка в Кубани и реке Урале, а в Куре, Риони и Тереке, так же как и в открытом море, встречается в виде исключения, одиночными особями, хотя замечалась в Бакинском, Красноводском и Кизил-Агачском заливах.
Таким образом, коренная область распространения этой рыбы захватывает большую половину Европейской России и Сибирь до Енисея с его притоками. Но в настоящее время стерлядь многочисленна и в бассейне Северной Двины, куда перешла из Камы через Екатерининский канал, вероятно в начале тридцатых годов: сначала она появилась в Вычегде, потом вниз от нее, в Двине и, наконец, в Сухоне и Ваге. В пятидесятых годах она водилась здесь уже в весьма значительном количестве, а теперь служит предметом значительной торговли. Этого, однако, нельзя сказать о реках Балтийского бассейна, в которые, несмотря на то, что многие из них соединены каналами с притоками Днепра и Волги, стерлядь проникла, по-видимому, благодаря простым случайностям. Все стерляди, встречающиеся в Неве, Кронштадтском заливе, Волхове, Сяси, Ладожском и Онежском озерах, хотя и замечались там еще в конце прошлого столетия (Паллас), происходят, по-видимому, с разбитых бурею барок.
Кроме упомянутых рек, стерлядь встречается также в Сысоле, Юге, Лузе и других реках. Здесь стерляди достигают иногда до 35 фунтов веса. Двинская стерлядь отличается своею тупорылостью, горбатостью спины и ценится очень дорого, дороже даже шехонских. Стерлядь черноморских рек, особенно Дуная и Днестра, значительно хуже вкусом стерлядей волжского бассейна.
Евгений ВЛАДИМИРОВ
