Устина Яковлева: «Мое имя – семейный талисман»

Московская художница с усть-цилемскими корнями представила свое творчество на Коми биеннале «Новое открытие Севера»

Московскую художницу с усть-цилемскими корнями Устину Яковлеву называют потенциальным классиком современного искусства. В 2019 году она заняла пятое место в рейтинге молодых успешных художников по версии аналитического агентства InArt. Участница биеннале «Новое открытие Севера» отправилась на родину предков, чтобы представить свое прочтение связи поколений, продолжения рода и красоты Севера. Зал в Национальной галерее Республики Коми, где выставлены работы художницы и женщин ее семьи по материнской линии, вызвал наибольший интерес посетителей выставки.

– Устина, что, кроме участия в биеннале, связывает тебя с Республикой Коми?
– Весь мамин женский род. Прабабушка Устина, в честь которой я названа, мои бабушка и мама, которые родились в Усть-Цильме. Прабабушку я ни разу не видела: она умерла, когда мне было три месяца. Прабабушкино и мое имя – наш семейный талисман. Оказывается, мой дядя и моя крестная тоже хотели назвать дочерей так. Но мама всех опередила. Уменьшительной формы от «Устина» у нас в семье нет. Когда имя пытались сокращать, бабушка ругалась, говорила, что нельзя играть с церковным именем, изменять его, коверкать. 

– Когда ты впервые побывала в Усть-Цильме?
– Первые полусознательные воспоминания, скорее, от Синегорья – трехлетние. Вторая – сознательная – поездка была в двадцать лет. Я устроила тогда настоящую экспедицию. В Москве я поняла, что не могу укорениться, будто это не мой город, я не понимаю, кто я. Какая-то потерянность, оторванность. И Сыктывкар я особо не чувствовала, потому что летом бабушка все время возила меня на дачу, а во дворе ее дома особо играть было не с кем. И я почувствовала, что мне надо на родину. Мы поехали в Усть-Цильму и Синегорье большой делегацией: бабушка, ее сестра, мама. И тогда у меня случилось настоящее откровение. Там меня приняли просто потому, что я есть. Неважно, какая у тебя карьера, профессия, какой ты институт закончила. Ты член семьи, рода. Там все и всех знают. Вот на улице женщина подходит и говорит: «А, вы вот этих». Буквально по лицу определила. В городе-то все «анонимные», хорошо, если ты хотя бы соседей знаешь.
– И какого ты рода?
– Носовых. И прабабушка Устина, и ее муж были одной фамилии. Наш родовой дом в Усть-Цильме, но нам он не принадлежит: его забрали в период коллективизации. Прабабушке с детьми пришлось переехать в Синегорье, жили в летнем покосочном доме на замшевом заводе. Родовой дом вернуть не удалось – не было документов. Моя семья готова купить его у нынешних жильцов, хотя бабушки наши не любят туда ходить. Им неприятны и тяжелы еще их детские воспоминания – об интернате, о голоде, о том, как пытались выбраться из Усть-Цильмы, и на их глазах затонула лодка с детьми. 
До нашего родового дома я дошла только в нынешний приезд. Когда Пьер Броше пригласил меня участвовать в биеннале, я сразу решила, что поеду в Усть-Цильму и Синегорье. Но приехав, поняла, что мне этого маловато для полноты впечатлений, и поехала на Пижму, в Скитскую, Замежную. Компания у меня была клас­сная – Ира Чупрова, которая поет в ансамбле «Невага», знает все тамошние сказания и легенды, приметы и диалект, занимается костюмом. А когда я попала в музей, поняла, что хочу надеть костюм и сходить в нем к дому прабабушки – Устина, мол, приехала. Ира полтора часа наряжала меня и рассказывала о каждом этапе правильного облачения. И я прошла этот путь до родового дома. Впервые знакомство с костюмом у меня произошло в мой приезд в Синегорье в 20 лет. Я застала еще Марьюшку, старшую сестру бабушки, она открыла сундуки и показала старинный костюм, научила его надевать и показала маме, как он шьется. И мама по приезду домой сшила мне реплику костюма, которая сейчас хранится у меня в Москве. 
Когда надеваешь костюм – преображаешься, появляется стать и плавность. Вроде и не Горка, а прохожие останавливаются, смотрят, машины тормозят, обращают внимание. Я услышала там и «говОрю», Ира Чупрова владеет ей. У тети, которая живет в Синегорье, тоже проскакивают эти слова, да и мама в Москве вспоминает иногда.
– Как отразилась Усть-Цильма в твоем творчестве?
– Через два года после первой моей экспедиции в Усть-Цильму состоялась моя первая сольная выставка, посвященная именно ей.
В городе было сложно сосредоточиться. Там не чувствуешь земли, корней, тишины. В школе я не хотела никаких тряпичных кукол, в 90-е, как и все девочки, хотела Барби. Жвачка и телик – все потребности. Взрослея, я понимала, что надо на что-то опереться, на что-то настоящее, но в городе все кажется пластиковым. В магазине картошку-морковку купил, а она ведь на земле растет, а не в магазине. И я увидела в Усть-Цильме, что это суровый край, суровый климат, настоящие сильные люди, красивые женщины и мужчины, которые умеют практически все делать своими руками… Во всем тут есть ритуалы, переходы: как девушка становится женщиной, невеста – женой. Все это живет в культуре, и эти ритуалы не дают тебе потеряться, как часто происходит в большом городе. Я только немного прикоснулась к этой культуре, и это меня уже пробудило. Я почувствовала силу рода. 

– В твоей семье есть профессиональные художники?
– Папа – художник по лаковой миниатюре, занимался реставрацией икон. Мама тоже художник, работает с текстилем, но не получала художественного образования. Она училась в школе декораторов. До сих пор у нее небольшой комплекс по поводу образования, как у многих советских людей. Но она творит всю жизнь, и мне кажется, это естественный путь: как раньше в деревнях творили самоучки, так и она создает уникальные вещи. Мама вяжет, шьет авторские лоскутные пальто. Я не вижу ничего зазорного в том, что человек ничего не закончил. Главное, что ты умеешь и чувствуешь. Прабабушка Устина научила вязать мою маму, и я на биеннале показала сумочку бабушкиной работы, которую нашли в старом доме. В моем зале на выставке есть видео, где мы у сестры бабушки в гостях в Сыктывкаре сидим в комнате после обеда. Бабушка вышивает, я вышиваю фотографию на ткани, мама вяжет большое платье-пальто, представленное на биеннале, а тетя Аня как былинщик – разгадывает сканворды вслух, и в кадре фотография прабабушки Устины. При этом мы будто в светелке, как в старину, поем. Интерьер на видео советский. Он сохранился в домах наших бабушек, что тоже уходящая эстетика, которую я хотела запечатлеть, поймать это простое, живое, очень щемящее и при этом близкое практически каждому человеку, потому что бабушки есть у всех.
– Идеолог биеннале Пьер Броше назвал участников выставки «сливками современного искусства». Приятно быть в такой компании?
– Ну, я не акцентирую на этом внимание, но это приятно. Бывает, что в интервью спрашивают об этом. Это здорово, но не сильно влияет на мою жизнь. Вероятно, это влияет на востребованность и приглашения в различные проекты. В принципе, я как жила, так и живу, только дел и поездок стало больше. Вот, 2 сентября в Третьяковской галерее открылась выставка «Живое вещество». А на следующий день я уже прилетела в Сыктывкар.
– Как на фоне крупных международных и российских проектов ты оцениваешь нашу биеннале?
– Я смогла посмотреть ее в тишине после открытия, и мне понравилось. Это действительно яркое событие на российском небосклоне. Жаль, что сентябрь очень загруженный – начало сезона, каждый день открываются новые выставки и проекты: сразу несколько проектов в Москве, в Вене проходит ярмарка современного искусства, и не все смогли приехать в Сыктывкар. Нам приготовили программу: мы съездили в Ульяновский монастырь, в Керчомью, причем так, как это когда-то делал Кандинский – на лошадках, на телеге. 

— В твоих работах много нитей, напоминающих длинные волосы. Откуда этот мотив?
— Тема волос для меня естественна. Во-первых, у меня самой всегда были длинные волосы. Когда я делала первую текстильную скульптуру, вначале в ней не было ниток. Поскольку я занимаюсь абстрактной плавной биоморфной графикой, то стала делать вышивку на бумаге, но поняла, что мне хочется выйти из плоскости. Я взяла холстину, сшила ее как овальную подушку и стала на ней вышивать – мне понравилось. Посмотрела – чего-то не хватает – добавила нити и поняла, что это так естественно: как развивается организм, у него появляются разные элементы, прорастают: это эволюция, продолжение, и оно живое. И моллюски, медузы, которые являются яркой серией в моем творчестве, – эволюционно одни из первых существ, которые появились в океане. Я всегда начинаю издалека, и потом это может развиться в любую форму. Это и нить Ариадны, и красная нить, и нить, связывающая поколения. Я вкладываю много смыслов и кодов в свою работу, так, чтобы каждый зритель мог считать что-то свое. Бабушки обращают внимание на рукоделие, подростки видят свое, а кто-то так раскладывает, будто по книге читает. Это удивительно! Мне кажется, у женщины есть такое свойство – все оживлять: детей рожать, цветы выращивать, петь так, что у всех мурашки и слезы проступают. Когда посвящаешь чему-то свое время, внимание и энергию, оно начинает все вибрировать, и люди притягиваются сюда, к живому. 

– Что такое, по-твоему, современное искусство?
– Уже сложились классики современного искусства – Энди Уорхолл, Малевич – те, кто делал некие революционные вещи. Но это уже история. И у нас в России есть свои классики современности, разных поколений, например Эрик Булатов, Ира Корина, Саша Повзнер, группа «АЕС+Ф». От группы «АЕС+Ф» я получила грант поддержки молодых художников и съездила в Нью-Йорк в резиденцию ISCP в прошлом году. Это уникальная история, когда художники сами поддерживают художников. В современном искусстве совмещаются Нью-Йорк и Усть-Цильма, это время метамодерна. Что узнал, почувствовал, прожил и нарастил на себя, произвел – все складывается в уникальную конструкцию. Это и есть твое произведение, и ты сам тоже часть его. Современное искусство – то, что творец делает здесь и сейчас.

Беседовала Полина РОМАНОВА

Фото из личного архива 
Устины Яковлевой

Устина Яковлева

В 2009 году окончила Московский педагогический университет (художественно-графический факультет) и Институт проблем современного искусства (Москва). Сотрудничала с ArtRaum, Baibakov Art Project, Воронежским центром современного искусства, ММСИ-ММОМА, ЦДХ.
В 2014 году вошла в шорт-лист в номинации для молодых художников STRABAG (Вена, Австрия). В этом году также попала в рейтинг молодых художников по версии газеты The Art Newspaper Russia, заняв 68 строчку.
Участвовала в параллельной программе Manifesta 10 (Санкт-Петербург).
В 2018 году на фестивале «Арт Овраг» (г. Выкса Нижегородской области) художница провела лекцию и презентовала книгу с вышивками, перфорациями и рисунками, которые посвятила рекам и прудам Выксы. Также в 2018 году представляла свой проект «Усть-Цильма» на Арктическом форуме искусств.
В 2017 году Устина Яковлева приняла участие в благотворительном аукционе Philips в пользу Института проблем современного искусства. На следующий год работы художницы были проданы на благотворительном аукционе Phillips в пользу фонда «Дом с маяком».
В 2019 году заняла пятое место в рейтинге молодых успешных художников по версии аналитического агентства InArt.
На данный момент представлена галереей Artwin. Также находится в составе студии Spasibo.
Живёт и работает в Москве.