Декабрь: Николай Попов. Жугыль

120 лет назад в Усть-Сысольске родился человек, внесший огромный вклад в развитие национальной журналистики и драматургии. Ближайший друг Виктора Савина, Николай Попов разделил его судьбу, а его псевдоним будто предопределил его будущее.

Николай Павлович Попов родился 6 декабря 1901 года в бедной крестьянской семье. У родителей было пятеро сыновей, трое – глухонемые. В 1908 году утонул отец. Мать сумела всех детей пристроить в жизни: глухонемых выучила сапожному мастерству, двум другим дала образование. Как это удалось Прасковье Поповой – одному Богу известно. Николай окончил церковно-приходскую школу, затем – начальное училище, в 1916 году поступил в Учительскую семинарию в Усть-Сысольске. Революцию принял на «ура». В мае 1919 года добровольцем ушел защищать молодую страну Советов, воевал на Урале против армии Колчака. В минуты редкого откровения рассказывал внукам: « Передо мной на колени упал мальчишка-белогвардеец: «Дяденька, не убивайте меня, не убивайте!» А самому-то дяденьке 18 лет!».

В 1919 году Попов продолжил учебу на трехгодичных педагогические курсах. А в июле 1920-го Николая посылают на Южный фронт. После разгрома армии генерала Врангеля Попов обучает грамоте красноармейцев и население Гурзуфского района Крыма, пока его не сваливает брюшной тиф и воспаление легких. Лечится в военном госпитале в Балаклаве. По болезни его увольняют в отпуск, и в июне 1921 года Попов возвращается на родину. Демобилизация последует только спустя пять лет, до этого времени Николай — сотрудник военкомата, но по совместительству два последние года работает заместителем редактора газеты «Югыд туй». В 1924 году вступает в партию.

Еще до революции, в Народном доме, Николай Попов пристрастился к любительскому театру. Вероятно, там же познакомился с Виктором Савиным, они стали закадычными друзьями. Оба увлеклись театром, ставили русских классиков, переводили пьесы на коми язык. А потом два друга решили попробовать писать свои истории на родном языке. И у них получилось. Гордый успехом Николай однажды пригласил на спектакль в Народный дом маму. Рассказывают, что Прасковья Ивановна, увидев, как на сцене «убили» героя пьесы, потеряла сознание и больше никогда в театр не приходила.

В 1923 году у Николая Попова вышла первая книга с пьесой «Кто виноват». Через четыре года вторая – «Поживешь – полюбишь!». Классовая коньюктура требовала созвучных тем – про деревенскую жизнь, где богатые – злодеи, бедные – герои, но вот любовь в пьесах Николая Попова была настоящая. Автор взял себе псевдоним « Жугыль», в переводе с коми – мрачный, печальный, грустный. Хотя тогда еще Николай Попов был веселым, шутил, много и с увлечением работал. Был редактором журнала «Ордым» («Тропа»), завотделом партийной жизни газеты «Вöрлэдзысь» («Лесной рабочий»), председателем КАПП (Коми ассоциации пролетарских писателей). С 1927 по 1929 годы — еще и инструктор обкома партии в отделе агитации и пропаганды.

В доме Николая Попова часто бывал Виктор Савин. Сидели под большой пальмой, выращенной женой Жугыля Марией Николаевной из финиковой косточки. Савин приходил со своей неизменной балалайкой. Заиграет на ней, дочек Николая плясать заставляет. А те стесняются. Савин забавно рассказывал случаи из жизни. Однажды поведал, как сопровождал на пароходе жену Керенского в Котлас. Он тогда работал в Уездной ЧК. Ольга Керенская уронила на палубе платочек, его понесло ветром. Попросила Савина поднять. Он хотел нагрубить: «Сама подымай, не барыня теперь». А потом поднял, и она поблагодарила: «Спасибо, вы очень добры»…

В августе 1930 года Николая Попова отправили учиться в Москву во Всесоюзный Коммунистический институт журналистики. Настояли, чтобы закончил досрочно. Николай за один год одолевал два курса. В марте1932 года единственного на то время профессионального журналиста республики назначили редактором сразу двух газет и одного журнала: «Вöрлэдзысь», «За Новый север», «Ордым» (вскоре ставшего «Ударником»). А еще Николай Попов возглавлял писательскую организацию, был членом бюро обкома ВКП(б). Родные его дома почти не видели.

В апреле 1935 года Николая Попова назначают заведующим отделом агитации и пропаганды Коми обкома ВКП(б), а через два года, в 1937-м, с этой должности неожиданно снимают и переводят директором Союзпечати. Это был плохой знак, но Попов еще оставался членом бюро обкома партии, членом конституционной комиссии, работавшей над Конституцией Коми АСССР.

Конституцию принял 23 июня 1937 года ХI Чрезвычайный Съезд Советов Коми АССР. Делегаты со всех уголков республики — лесорубы, трактористы, колхозники, доярки, председатели колхозов и совхозов – пылко говорили с трибуны, как хорошо и весело стало жить, «спасибо товарищу Сталину». Просили усиливать бдительность, потому что кругом враги народа: последыши Бухарина, троцкисты, ревизионисты.

Бдительность усилили. И августовской ночью воронок прикатил за Николаем Поповым. Печальный псевдоним будто определил его дальнейшую судьбу.

Четыре года под следствием. Жена уволена с работы. Дома три маленьких дочери. Никаких доказательств «вины» Попова у следствия не было. Наконец, приехала комиссия из Москвы и впаяла ему участие в контрреволюционной организации, антисоветскую агитацию, потерю бдительности. 58-я статья. Срок отбывал на Яреге, где добывали тяжелую нефть. В лагере несколько тысяч человек. Бараки без отопления – только печи-буржуйки. Вечный голод. Тяжелая работа на шахте по 12 часов. После освобождения в ноябре 1945-го выехать из Яреги не разрешили. Жена с двумя дочками приехали к нему. Дочь, 14-летняя Маргарита, позже рассказывала, как страшно ей было ходить в школу по дороге, которая проходила между двух рядов колючей проволоки. С обеих сторон изможденные люди, их голоса, костлявые, протянутые к девочке, руки:

— Девочка, дай хлебца!

— Девочка, морковку!

— Девочка, хоть хвостик морковки!

Отличница Рита возненавидела школу, к которой вела такая дорога. Стала неуспевающей…

На Яреге вольнонаемный Попов работал оператором по добыче нефти, начальником нефтебазы. А в 1950 году был снова арестован по решению МГБ и отправлен на вечное поселение в пределах Красноярского края…

После смерти «вождя народов» в 1953 году Николай Попов вернулся к семье. Писать серьезно уже не мог. Только небольшие очерки, рассказы, статьи, одну небольшую повесть «Настя». Он как будто сломался. О лагере не говорил никогда. Но однажды его прорвало: «Тито ругают за то, что в Югославии в течение двух-трех суток допрашивали советских граждан фашистко-германским методом. Когда внимательно всматриваешься в ноту советского правительства, так и напрашиваются слова городничего у Гоголя: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!» Мог ли Попов забыть, как до потери сознания избивал его следователь Голубев, как четверо суток подряд заставлял стоять без сна, не шевелясь, «руки по швам»- чтобы он подписал обвинение… Грустный, дед становился еще грустнее. Жугыль — так к нему и прикипело.

Умер Жугыль в 1971 году в Сыктывкаре в возрасте 69-и лет.

Однажды мне нужно было посмотреть иностранное слово для школьного задания. Я взяла словарь иностранных слов из библиотеки деда. Оттуда выпал тонкий пожелтевший листок. Письмо из Красноярского края. От деда. Он писал, что живет хорошо, работает на пасеке. Не голодает. Но какой тоской веяло от этого желтого листочка. Писал человек, зная, что больше никогда не сможет встретиться с родными, обнять детей.

Елена ГАБОВА, Народный писатель Республики Коми, внучка Жугыля

«Чорзьылöм сьöлöмысь шуда синваыс петö. Медъя. – Из огрубевшего сердца счастливые слезы текут. Ну и пусть…».
Из рассказа Жугыля «Шуда синва» (Счастливые слезы)

Фото из семейного архива