Апрель. Василий Кунгин. Рукописи не горят…
160 лет назад, 12 апреля 1863 года, родился Василий Прокопьевич Кунгин. Его имя долгие годы оставалось неизвестным даже для специалистов-филологов и историков-краеведов. Биография и далекое от принятых литературных канонов творчество Кунгина не вписывались в официальный советский мейнстрим. Писателя-самоучку, оставившего богатое рукописное наследие, открыли читателям лишь в начале 1990-х годов, а первая книга с его рассказами и очерками вышла всего десять лет назад.
О своем детстве Василий Кунгин так сообщал в автобиографии: «Я – гражданин бывшего Чердынского уезда, крестьянин из с.Покча. На родине у отца было земледелие, а зимою извоз. Учился в приходской школе, год учился в двухклассной. Продолжить учиться не пришлось – отец отвлек от учения своим извозом. Пятнадцати лет я с ним побывал в городах Уфе, Казани. Возили печорскую рыбу – семгу. Обратно привозили для Печоры сладости: конфеты, пряники, мед и калачи».
Когда Василию исполнилось 20 лет, он отправился на Печору бурлачить. Здесь его, смышленого парня, приметили купцы – отец и сын Сокотовы, определив на более легкую работу – «сдавать хлеб кому будет приказано». На Печору Кунгин ходил три лета. Ходил – в буквальном смысле. Значительную часть пути из Чердынского края в Печорский надо было проделать по лесным дорогам и волокам на своих двоих. В позапрошлом веке это был основной путь, которым на верхнюю Вычегду и Печору шли люди и товары из Пермского края. Приобщиться к торговле решил и молодой Кунгин. «Познакомившись с Зырянским краем, я задумал сделать себя торговцем, — вспоминал он годы спустя. – В 1887 году я накупил рублей на сто мелочей и, сложив в коробок, отправился на санках в Зыряна на р.Вычегду торговать». По верхневычегодским и печорским селам коробейник Кунгин бродил восемь лет, пока в 1887 году не женился. С женой Марией, из чердынских мещан, они обосновались на жительство в селе Помоздино. Там же через пять лет построили дом и открыли «мелочную лавочку».
В итоге лотошная и лавочная торговля не принесла Кунгину капиталов, и с годами он решил оставить это занятие. В поисках заработка брался за любое дело: ходил с таксаторами на лесоустройстве, брал подряды по теске железнодорожных шпал, охотился, ловил рыбу. А еще – «корреспондировал в газеты и журналы, получал гонорар до 15 руб. в месяц». Кроме заметок и статей, писал стихи, рассказы, сказки и даже пьесы. Недостаток в образовании компенсировал чтением классиков, особенно – Льва Толстого, которого буквально боготворил. Любопытно, что в 1896 году с великим писателем Кунгину даже довелось свидеться и пообщаться.
«В бытность мою в Москве, во время коронации Николая II, я имел счастие повидать и поговорить с писателем Львом Николаевичем, которого я спрашивал насчет своего писательства, объясняя, что я мало учился, — читаем в автобиографии Кунгина. — Лев Николаевич, прочитавши мой стишок «В кабачке», сказал: «Продолжайте писать, я вижу – у вас есть талант. Писателю-поэту недостаточно учиться, ему нужно родиться»…
По своему мировоззрению Кунгин считал себя толстовцем, в Бога верил, но в церковь не ходил и «на иконы не молился». Позже, при советской власти, представлял себя «социалистом» или даже «старым революционером», что, скорее всего, было защитной реакцией на преследования со стороны новых властей. Опасения Кунгина были не напрасны. В начале 1930-х его семью причислили к разряду кулаков, скромное хозяйство обложили непосильными налогами, в уплату которых конфисковали половину дома. Месяц Кунгин пробыл в усть-куломском арестантском доме. Во время этих преследований пропало большинство рукописей, хранившихся у Кунгина в сундуке.
В эти годы семейство Кунгина «из семи душ» оказалось в крайней нужде. В поисках лучшей доли они перебрались с верхней Вычегды в Сыктывкар. Правда, снять жилье в городе оказалось не по карману, и Кунгины обосновались в соседнем Выльгорте. Снимая убогое и тесное жилье, голодали. Работу нашла только старшая дочь Евлампия. Престарелый Кунгин собирал в окрестных лесах грибы и ягоды, шел на городской базар и менял их на хлеб. А еще – осенью до снега подбирал несобранную картошку на колхозном поле. В надежде на гонорар он отправлял свои корреспонденции в областные и центральные газеты, даже в «Правду», но за редким исключением их не печатали. Пришло время идейно подкованных рабкоров, и кунгинские заметки «на злобу дня» стали редакциям не нужны.
В последние годы жизни Василий Кунгин восстановил по памяти утраченные рукописные материалы, какие смог. В 1934 году он передал в Коми областной краеведческий музей 8 тетрадок своих рукописей. В заявлении на имя заведующего музеем Кунгин отмечал, что у него есть «желание быть сотрудником по собиранию устных народных произведений». «В свою очередь надеюсь, что Коми областной музей за представленные мною материалы не откажет в соответствующем гонораре, а также для существования обеспечит соответствующей трудовой нормой хлеба и продуктов», — писал наивный Василий Прокопьевич.
Возможно, какие-то деньги за рукописи музей пожилому автору все-таки выплатил, но в сотрудники, конечно, он принят не был. В марте 1936 года Василий Кунгин умер. Похоронили его на выльгортском кладбище.
Если могила Кунгина не сохранилась, то рукописное наследие – около полутора тысячи листов – дошло до наших дней и находится в фондах Национального архива Республики Коми. В 2012 году рассказы и очерки из этого собрания были изданы усилиями Михаила Игнатова и Дмитрия Напалкова. Сборник произведений Василия Кунгина под названием «Наивные повести из жизни Севера» вышел в издательстве «Эском». В документальных очерках и рассказах — не только история жизни, мироощущение простого человека из глубинки до и после революции. Книга стала ценным источником по истории Коми края конца XIX и начала XX века, содержит массу интересных фактов и авторских наблюдений.
Евгений ВЛАДИМИРОВ
«Мы любим много побахвалить, похвастать, прикрыть свои слабости в печати. Этим мы обманываем себя, обманываем общественное мнение и, наконец, революцию и социализм».
(Василий Кунгин, 1926 г.).
