Если бы революция не случилась…
Что стало бы с Коми краем?
В год 100-летия Октябрьской революции многие из нас задаются вопросом: а что было бы в случае, если бы революция не произошла? Как повернулось бы колесо истории не только нашей страны, но и нашей республики? И появилась бы она вообще на карте России? Над этими вопросами мы попросили поразмышлять известных в республике историков.
Первым на предложение журнала откликнулся Игорь Жеребцов, доктор исторических наук, директор Института языка, литературы и истории КНЦ УрО РАН:
Представим себе, что российские власти вкупе с Францией и Британской империей в 1916 году профинансировали бы деятельность немецких и австрийских левых социал-демократов, и те устроили бы революции. Распались бы Австро-Венгерская и Германская империи, русские войска в 1917 году вступили бы в Берлин и оказались в числе победителей, причем в очередной раз внеся главный вклад в победу. Российская империя избежала бы революции, приобрела бы большое политическое влияние, экономика восстанавливалась бы благодаря германским, австрийским, турецким и болгарским репарациям.
А что было бы в Коми крае? Административное деление региона вполне могло бы измениться. Архангельская и Вологодская губернии были весьма обширны, идеи об их разделении и создании одной или двух новых губерний бродили в умах российских реформаторов. Не случайно уже в 1918 году, когда стране, в которой разгоралась гражданская война, казалось бы, было не до реформ, Вологодская губерния была разделена на две части (появилась Велико-Устюжская губерния, куда вошла и южная половина Коми края). Усть-сысольские деятели были этим весьма недовольны, поскольку сами претендовали на главенствующую роль в каком-либо новом образовании (Усть-Сысольск уже до революции носил неофициальный титул столицы Зырянского края»).
Если бы в регионе в послевоенный (после победоносно завершенной 1-й мировой войны) период достаточно быстро развивалась промышленность и транспортная система, укреплялись бы экономические связи между севером и югом региона, то вполне резонным было бы вынести на повестку дня создание Усть-Сысольской губернии, простиравшейся бы от южных границ нынешней республики до Северного Ледовитого океана, включая архипелаг Новая Земля, острова Вайгач и Колгуев (которые, как известно, в 1921 году непременно хотел включить в Коми республику «отец Коми автономии» Д.А.Батиев).
А экономика, вполне вероятно, развивалась бы. Еще в 1911 году по инициативе властей и предпринимателей Пермской губернии началось строительство Камско-Печорской железной дороги, которая должна была соединить нефтяную Ухту с Пермью (трасса Усть-Ухта – Троицко-Печорск – дер. Ксенофонтово – Чердынь – Соликамск – Пермь). От Троицко-Печорска еще одна линия должна была быть проложена до Усть-Нема и Усть-Сысольска, а далее через Великий Устюг и Никольск через Вологодскую губернию до станции Буй Северной железной дороги, чтобы дать выход печорскому и вологодскому лесу за границу. Дорога связала бы в единую транспортную систему бассейны Камы, Печоры и Вычегды, вследствие чего неизмеримо облегчалась транспортировка хлебных запасов на Север из камского бассейна, резко увеличивали обороты торговля, лесоразработки. В ее постройке особенно были заинтересованы американцы, которые и получили концессию от российского правительства на строительство. Власти Вологодской губернии проект поддерживали. В 1916 году в верховья Вычегды, Печоры и Камы направили большое количество военнопленных «Четверного союза», которые стали основной рабочей силой на строительстве. Если бы они пробыли в Коми крае подольше (как военнопленные немцы в СССР после Великой Отечественной войны), то построили бы не только эту железную дорогу, но, возможно, и другие, обстоятельные проекты которых были разработаны в 1912—1915 годах. А их было несколько.
По проекту предпринимателя Вольтмана железная дорога должна была начинаться от села Чемашевского, что на реке Обь, пересекать Уральские горы и через Троицко-Печорск и Ухтинские нефтепромыслы выходить на Пинегу, заканчиваясь в Архангельске («Обь-Урало-Беломорская железная дорога»). Совет Министров России в 1916 году рассмотрел этот проект, одобрил его и отправил для окончательного принятия во второй департамент Государственного Совета Российской империи.
А видный коми политик, депутат Государственной Думы Д.Я.Попов активно лоббировал проект архангельского художника А.А.Борисова, предлагавшего построить «Обь-Котласскую железную дорогу», которая начиналась бы там, где сейчас расположен Ханты-Мансийск, пересекала Урал (вероятно, в районе Щугора; во всяком случае, такой маршрут предлагали несколькими десятилетиями ранее промышленники М.К.Сидоров и А.М.Сибиряков) и через Усть-Немь, Усть-Кулом и Усть-Сысольск выходила на Котлас; Д.Я.Попов даже издал брошюру «К вопросу о железнодорожном строительстве на Севере».
Кроме того, власти Вятской губернии еще в XIX веке говорили о необходимости железнодорожного сообщения между Вяткой и Коми краем (в частности, Прилузьем); позднее, уже в начале 1920-х появилась идея железной дороги Вятка-Кажим-Нючпас-Нювчим-Усть-Сысольск-Серегово и далее к планировавшейся на Выми гидроэлектростанции, бокситовым рудникам, нефтеразработкам и угольным шахтам (отчасти идея соединить железной дорогой Коми край с Вятской губернией начинала реализовываться на рубеже 1920-х – 1930-х годов, когда стали строить железную дорогу от Усть-Сысольска через Прилузье к станции Пинюг Вятка-Котласской железной дороги). А руководитель экспедиции на Ухту В.Я.Белобородов в 1906 году выдвинул идею проложить через ухтинские нефтепромыслы железную дорогу, соединившую бы Вычегодский край с Печорским и район реки Усы − с Зауральем.
Как видим, идеи о создании железнодорожной сети в Коми крае пользовались популярностью не только в регионе и далеко выходили за области фантастических прожектов. Не случайно в 1918 году Всероссийский Совет Народного Хозяйства организовал предварительные изыскания на планировавшейся железнодорожной трассе Москва–Ухта, а в 1919 году вспомнили про недостроенную Камско-Печорскую железную дорогу, которую решили протянуть от Ухтинских нефтепромыслов через Усть-Цильму до Северного Ледовитого океана, а именно до бухты Индига (где планировалось − или, точнее, мечталось − построить морской порт).
Если бы это «планов громадье» реализовалось бы хоть отчасти (благодаря труду военнопленных, финансовым вливаниям иноземных и отечественных капиталистов и помощи правительства, поделившегося бы частью репараций, получаемых от поверженных противников), то Усть-Ухта, Троицко-Печорск и Усть-Сысольск стали бы крупными узловыми железнодорожными центрами.
Добавим к этому морской порт в незамерзающей бухте Индига, соединенный железными дорогами (через Усть-Цильму и Усть-Ухту) не только с Пермью и Вяткой, но и с Сибирью и даже Дальним Востоком (предполагалось, например, провести железную дорогу от Индиги аж до Петропавловска-Камчатского; товарищ Сталин под конец жизни даже начал было эту великую стройку – от Оби на восток), еще один возможный порт в устье Печоры, близ нынешнего Нарьян-Мара (менее удобный, но расположенный на водном пути, использовавшемся уже несколько столетий и имеющий прямой выход на крупнейшую речную артерию региона), а также третий возможный морской порт (самый восточный) в устье реки Кары (идеи о его создании выдвигались в 1930-е годы; при благоприятном развитии Российской империи они могли появиться и даже реализоваться и раньше).
Речные пути (по Печоре, Вычегде, Сысоле, Выми, Лузе, Мезени, Вашке) в начале ХХ века активно использовались и обустраивались; по основным рекам ходили пассажирские и грузовые пароходы. Существовали проекты возобновления деятельности Северо-Екатерининского канала (между Вычегдой и Камой), сооружения каналов между бассейнами Вычегды и Печоры, Печоры и Оби; прибавим сюда теоретические возможности соединения бассей нов Мезени и Вычегды, Сысолы, Лузы и Летки в местах, где издавна (по волокам) проходили торговые пути. Наконец, с конца XIX – начала ХХ века в регионе стали обустраиваться грунтовые дороги как внутри региона, так и ведущие вовне – на юг, запад и даже восток; состоялся даже первый «автопробег» из Усть-Сысольска в Кажим. Пожалуй, если бы дела шли так и дальше, то сейчас мы могли бы проехать по республике на автомобиле из конца в конец в любом направлении (но, увы, до Воркуты, Салехарда, Нарьян-Мара и многих других мест и сегодня дойдет не «железный конь». А только крестьянская лошадка). И самое последнее – авиация. В российской армии были летчики из Коми края, так что кадры для возможной гражданской авиации появились. И идеи наладить авиасообщение между Усть-Сысольском и соседними губернскими центрами даже в разоренной революцией и гражданской войной стране появились уже в 1921 году; а в более благоприятных условиях идеи могли бы и реализоваться…
И вот мы видим, что Коми край оказывается на великом транспортном пути, по которому с одной стороны света в другую перемещаются разные товары. Но Коми — не только перевалочная база, транспортный узел. Поиски месторождений нефти и угля велись задолго до начала 1-й мировой войны; специалисты предсказывали региону большое будущее. Развитие промышленности и транспорта в Российской империи требовало все больше нефти и угля. В начале ХХ века разыскания геологов активизировались, и их выдающиеся открытия были не за горами. Энтузиасты вкладывали силы и средства в обустройство приисков и кустарных заводов. Иноземцы тоже интересовались полезными ископаемыми и их добычей, готовы были вкладывать деньги, надеясь получить сверхприбыли. И, вероятно, раньше появились бы угольные шахты, нефтяные скважины, развилась бы угольная и нефтяная промышленность. В конце XIX – начале ХХ века в регионе развивались лесозаготовки, лесосплав, появились лесопильные заводы в устье Печоры. Не сгори они окончательно в огне гражданской войны, не пришлось бы Г.П.Семяшкину восстанавливать их в 1920-е. Да и строительство крупного лесопромышленного комбината под Усть-Сысольском реализовалось бы, вероятно, раньше (идея эта, как известно, была высказана в конце 1920-х) – его скорейшему строительству способствовало бы не только развитие лесозаготовок, но и удобная для вывоза продукции транспортная сеть региона. Коми край с его лесозаготовительной и лесоперерабатывающей промышленностью непременно стал бы «валютным цехом страны» и «всероссийской лесопилкой» (как это и произошло в реальности в 1930-е). Второе дыхание могли бы получить Сереговский солеваренный завод, Нювчимский, Кажимский и Нючпасский чугунолитейные и железоделательные заводы. Последние три, будучи расположенными у железной дороги, могли бы стать не только основными поставщиками рельсов для строившихся и действующих железных дорог, но и ремонтными базами для паровозов и вагонов.
В малонаселенном регионе не хватило бы собственных рабочих рук, и в край для работы в промышленности и на транспорте, вероятно, переселяли бы безземельных крестьян из центральной России и из Прибалтики (планы таких переселений существовали в начале ХХ века – правда, тогда речь шла об использовании их труда в сельском хозяйстве; промышленности-то еще практически не было). Скорее всего, не обошлось и без использования подневольного труда: на той же Ухте, да и в других местах могли использовать поначалу труд заключенных. Европейский Северо-Восток издавна служил местом ссылки и заточения «врагов государства»; не случайно еще до создания Коми автономии Дмтрий Батиев предлагал организовать на Ухте большой концлагерь для «бандитских кронштадских матросов» и прочих смутьянов и асоциальных элементов, дабы использовать их труд в строительстве и промышленности. Оседали бы в крае, конечно, и многочисленные разные случайные люди: транспортная доступность превращала бы регион не только в транспортный узел, но и в «проходной двор», через который шляются неведомо куда все, кому не лень. Так что национальный состав населения обязательно изменился бы, но в каких масштабах, можно только гадать.
Индустриализация региона потребовала бы квалифицированных кадров, для подготовки которых в крае появились бы, в первую очередь, технические училища, а затем и другие учебные заведения. В губернском центре Усть-Сысольске, наверное, был бы организован театр (опыт театральных постановок у горожан имелся довольно давний), стали бы издаваться газеты, где, вероятно, публиковались бы и материалы (литературные произведения) на зырянском языке (алфавит для которого В.А.Молодцов начал разрабатывать еще до революции). Возможно, создавались бы коми-зырянские национально-культурные общества, занимавшиеся бы собиранием и изданием коми фольклора, созданием литературы на коми языке, изучением культуры, быта, языка, истории коми народа, популяризацией знаний среди местного населения (за что выступали основоположники «коми буржуазного национализма» Г.С.Лыткин, К.Ф. Жаков и их последователи – В.И.Лыткин, А.А.Чеусов, А.С.Сидоров и другие). К.Ф. Жаков и П.А.Сорокин (каждый со своих позиций) критиковали бы недостатки общественного устройства и призывали к реформам, находя отклик в умах части местной интеллигенции. Это брожение ума не вызвало бы бунта и революции, но, вполне возможно, и впрямь подтолкнуло бы власть имущих к реформированию политической системы в сторону конституционной монархии со значительными правами местного самоуправления. А впрочем, может быть, наоборот, к закручиванию гаек и установлению более жесткого политического режима. И пришлось бы опять вспоминать про «столыпинские галстуки» и, не дай бог, примерять «ежовые рукавицы»… Впрочем, история не имеет сослагательного наклонения.
Михаил Рогачев, кандидат исторических наук, председатель правления Коми республиканского благотворительного общественного фонда памяти жертв политических репрессий «Покаяние».
История не знает сослагательного наклонения. Так что нижесочиненное – не более чем фантазии. Говоря о возможном будущем Коми края в том случае, если бы не произошла Октябрьская революция, надо исходить из общероссийской ситуации.
Итак, Временное правительство удержало власть. В таком случае было бы созвано Учредительное собрание, которое, несомненно, объявило Россию республикой (только вот какой – парламентской или президентской?). Вполне вероятно, что это бы вызвало сопротивление монархистов. Но вряд ли бы дошло до полномасштабной гражданской войны. Так что этой напасти мы бы почти наверняка избежали бы. Надо также иметь в виду, что Россия продолжила бы участие в Первой мировой войне, даже несмотря на то, что армию уже при Временном правительстве начала разваливаться. И, соответственно, оказалась бы одним из победителей со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что из экономического и политического кризиса нам все равно бы пришлось выходить, но это было бы менее болезненно, чем при большевиках.
Какой бы ни была республика, какие бы реформы не затевались (тут ведь неясно, какая партия стала бы ведущей политической силой – в Учредительном собрании большинство было у эсеров, но а что было бы дальше – Бог весть), ясно, что частная собственность сохранилась бы. Скорее всего была бы проведена аграрная реформа – окончательно разрушена община, земля стала частнособственнической. А Коми край остался бы аграрным еще на долгое время. Единственная промышленная отрасль, имевшая перспективы развития – лесозаготовки и лесопереработка, в перспективе – нефте- и газодобыча и переработка. Но в 1920-е гг. вряд ли бы государство и частный капитал стали бы вкладываться в ее развитие – недостаточная геологическая изученность территории, отсутствие транспортной и поселенческой инфраструктуры, достаточно большие объемы добычи нефти (Баку, Грозный), обеспечивающие потребности страны, делало это невыгодным. И уж чего бы точно не было – так это «лагерной экономики», то бишь ГУЛАГа. Сколько бы ни было заключенных (тут надо заметить, что, хотелось бы надеяться, что среди не было бы политических), вряд ли бы государство решилось, даже если имело бы на это законодательное право, перебрасывать большие контингенты в малообжитые районы для решения каких-то экономических задач. Хотя бы потому, что для государства это были бы сплошные убытки.
Что касается транспорта, то несомненно была бы построена железная дорога – без нее Коми край просто бы «выпал» из государства. Собственно, проекты железнодорожного строительства и до революции разрабатывались. Война и вызванный ею кризис отложили их реализацию на неопределенный срок, но все равно к ним бы вернулись. Только, конечно. это бы была не железная дорога Котлас-Воркута – строить дорогу «в никуда» ни государство, ни частные кампании не стали бы (о воркутинском угле еще ничего толком не знали, и, если бы возникли идеи освоения Печорского угольного бассейна, то в очень отдаленном будущем). Скорее всего, это бы была дорога Котлас-Усть-Сысольск или Вятка-Усть-Сысольск, связывающая центр страны с административным и экономическим центром Коми края.
Наверное, уже сложившееся административное деление (губерния-уезд-волость) сохранилось бы. Разве что названия административных единиц изменились (к примеру: губерния — область, уезд – район). Национальный вопрос у всех партий был не на первом месте. Впрочем, возможно, какие-то реформы и были бы проведены, к примеру, переформатирование границ губерний с тем, чтобы представители одного этноса проживали в одной губернии. Так что вполне вероятно, что появилась бы Зырянская губерния, но никак не автономия. Впрочем, мы ведь даже предположить не можем, какие права могли быть у губерний по части саморазвития, и в том числе развития национальных культур.
Ольга Кузиванова, кандидат исторических наук, директор Центра «Наследие» имени Питирима Сорокина:
— Если бы не случилась Октябрьская революция и большевики не пришли к власти, то не было бы Коми автономной области (в последствии республики) — это совершенно однозначно. Усть-Сысольск (Сыктывкар) оставался бы неофициальной столицей коми-зырян, но остальные компактные расселения коми народа разошлись бы между несколькими областями (губерниями). Россия через государственные и частные компании все равно бы развивала здесь лесозаготовки и добычу природных ископаемых, район также был бы сырьевым. Возможно, дороги были бы лучше, но оставалась бы слабая заселенность территории. Проблема малочисленности населения, как это видно по Аляске, все равно бы оставалась: люди предпочитают юг и тепло.
Если бы большевики не взяли власть в России в свои руки, то Россия бы распалась на отдельные территории, а в дальнейшем и они бы стали протекторатами наиболее сильных государств. То, что большевики создали национально-территориальное деление России — тоже объяснимо и в каком-то смысле закономерно: огромная территория, разные народы и культуры, пробуждение национальных движений уже после Февральской революции (украинцы, татары, башкиры уже в то время стремились к национальной автономии). Логику большевиков понять можно: если дать автономию только нескольким сильным территориям, то впоследствии они могут поставить вопрос о выходе из состава России, но если во всей России ввести принцип национально-территориальной автономии, то это в каком-то смысле приравняло бы все народы, малые и большие, лишило бы отдельные территории исключительности. Как это ни парадоксально, предоставление практически всем крупным, средним и даже малым народам той или иной степени автономии сделало Россию более единой, так как поставило всех в одни и те же рамки, ввело единообразие для всех. Можно сказать, что национально-государственное строительство в первые десятилетия советской власти подчинялось логике сохранения государства. И в дальнейшем во внутренней политике большевиков — социальной, экономической, культурной — также можно увидеть логику на сплочение и сохранение государства, порой, конечно, жестокую.
Гурий Вячеславов, кандидат исторических наук, член КПСС (затем КПРФ) с 1964 года:
— Я уверен, что без Великой Октябрьской социалистической революции не было бы и Коми автономии. Царская власть придерживалась принципа единой и неделимой России. Вся империя делилась на губернии во главе с губернаторами. И не случайно, что после распада СССР и реставрации капитализма снова началось разделение страны на губернии, появились новые губернаторы. Юридическим и правовым обоснованием для образования Коми автономии послужил, прежде всего, декрет Совета народных комиссаров РСФСР от 2 ноября 1917 года. Эта «Декларация прав народов России» провозгласила право всех народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения, то есть способствовала росту национального самосознания. Это привело к образованию национальных автономий, в том числе и у коми народа. Как известно, Коми край не имел единой административной территории, и входил в состав сразу четырех губерний. Так бы и осталось, если бы не было революции.
В дореволюционный период в Коми крае были промыслы, развивалась заготовка леса, в небольших количествах добывалась нефть. Но все это было в мизерном масштабе. Развитие и рост экономики в крае произошло уже в советский период. Появились угольная и нефтяная промышленность. Не уверен, что капиталисты, частные предприниматели смогли бы развивать коми промышленность в таких масштабах. Лесозаготовительная промышленность получила бы дальнейшее развитие. Добыча нефти в каких-то размерах происходила бы, но себестоимость воркутинского угля слишком высока для частников. Слишком большие затраты, которые не сразу бы окупились. Капиталисты не стали бы строить железнодорожную ветку в сторону Воркуты. До революции были планы построить Урало-Беломорскую железную дорогу, но реальные работы не проводились. Эта идея сохранился и до наших дней в образе Белкомура.
Населения Коми края, особенно на Севере, было бы меньше. Не стали бы предприниматели строить заполярные города.
Нельзя сказать, что до революции Коми край был глухой провинцией. Тут тоже развивались образование, литература и культура, отсюда вышли самобытные ученые. Но если бы не произошла революция, то широкого развития коми культуры не произошло бы. После революции ликвидировали безграмотность, построили школы и вузы.
Вы также можете просмотреть полную версию публикации в формате PDF
(С) «Регион» 11/2017
