Анастасия Денисова: «Молодой – значит ищущий»

Сыктывкарскую художницу Анастасию Денисову называют виртуозным рисовальщиком и тонким акварелистом, прекрасным книжным иллюстратором и редким текстильщиком. На фоне бурных экспериментов и современных авангардных поисков она углубляется в технологию традиционных промыслов, занимаясь вопросами восстановления архаичного ремесла. Мы поговорили с художницей о творчестве, учениках, красоте и Кандинском.

Фото Анелии Лянцевич

– Настя, мы встречаемся с тобой как с представителем поколения молодых художников. Где, по-твоему, пролегает эта условная граница между молодым и зрелым художником? Когда для художника заканчивается молодость?

– Мне кажется, молодой художник – это ищущий человек, который еще не определил свою тему. Тот, кто все время пробует.

– А ты уже определила свою тему?

– Пожалуй, нет, поэтому сама нахожусь в поиске. Но я понимаю, что мне интересно погружение в симбиоз традиционного и современного. Чем старше ты становишься, тем больше задумываешься не о сиюминутных, а вечных темах: единстве природы и человека, о том, что такое гармония, что такое семья и род. Когда ты молод, ты об этом не думаешь, ты ищешь новые подходы, пробуешь все подряд, погружаешься в архаичное или уходишь в ультрасовременное. Это путь, который проходит любой молодой художник, пока не выходит на прямую, на которой уже будет выражать свое внутреннее созревшее состояние. Хотя иной раз смотришь на взрослых художников, а они тоже в поиске.

– Ты все это прошла?

– Да, был период, когда меня очень вдохновляло аутентичное искусство, наивное, простое, но неповторимое. В 2000-е мы интересовались современным. Культура рейвов, электронной музыки, это прорывалось в моих работах через материалы, пластик и металл, я искала синтетические образы. Потом приходили новые темы, особенно с появлением семьи. Все поменялось с приходом преподавания, когда ты понимаешь свою роль как наставника, который формирует некие эстетические идеалы, устои в чистых головах своих учеников.

– Где ты сама училась?

– В Санкт-Петербурге, в Университете технологии и дизайна на художника декоративно-прикладного искусства. У нас был очень интересный экспериментальный курс, куда набрали ребят с Чукотки, Камчатки, Бурятии, Калмыкии, Карелии, абсолютно со всех уголков России, представителей коренных малочисленных народов. Коми к малочисленным не относится, но я попала на этот курс. Нас погружали в этнографию России через декоративно-прикладное искусство – такова была специфика курса. Все шесть лет – бесконечное погружение в эстетику традиционной культуры разных регионов. И мы были все разные, и жили в особом социуме. Все ребята интересные, странные, настоящий взрыв. И вроде ты в Петербурге, но воспринимаешь этот город абсолютно этнографическим, симбиозом разных культур. Куда ни кинь, везде в Питере отсылки к традиционной культуре регионов России. Это, наверное, и повлияло на мое восприятие современного искусства сквозь призму аутентичности страны как огромного целого.

– Там ты познакомилась с мужем Мактой Дораевым?

– Да. Макта из Калмыкии.

– Странно, что не он тебя увез к себе в степи, а ты его в тайгу.

– Все спонтанно сложилось: мне предложили преподавать в университете, я загорелась, и мы приехали в Сыктывкар. Ну, калмыки в далеком прошлом народ кочевой, и ему переезды даются легко. Да, тут нет степей, лошадей, тут комары и тайга, но мне кажется, он чувствует себя в Коми органично.

– Как его встретили коллеги по цеху?

– Он очень любит нашу местность, и поскольку он тоже молодой ищущий художник, к нему отнеслись благосклонно. Он работает с металлом и камнем. Уже в Петербурге он определился со своим направлением и работал в кузнице. В Сыктывкаре продолжил свое дело, занимался и творчеством, и предпринимательством. Брал заказы, но работал только по своим эскизам, выражая себя. Это были творческие авторские проекты, уникальные, неповторяющиеся. А теперь совсем отошел от этого и полностью ушел в творчество.

– Вот этот махровый штамп: «художник должен быть голодным» – сейчас работает? Или это в прошлом, и сегодня художник голодным никогда не останется?

– Мне кажется, художник сегодня – транслятор трендов, ситуации внутри общества. И мир настолько мобилен, что художнику транслировать себя очень легко, с помощью тех же соцсетей. Художники чувствительны ко всем изменениям и друг к другу. Найти себя сложно, но за счет активности молодые художники успешно делают это, она здорово помогает им в поисках и в то же время не дает умереть с голоду. Я смотрю на наших выпускников: никто без работы не остается, все находят свою нишу.

– Как можно заработать молодому художнику в небольшом провинциальном городе?

– Выстроить личный бренд или, наоборот, пробовать себя в статусных рейтинговых проектах, когда их замечают и они делают резкий старт. Примеры есть. Лида Костарева уже известна на всю Россию со своим индивидуальным стилем, Агнюша Шангина, Инга Поповская, Настя Белолипецких.

Прекрасный пример – Дмитрий Песоцкий, который закончил сыктывкарский колледж, потом уехал в Академию Штиглица в Петербурге. Это он придумал логотип армии России, а теперь работает в Лос-Анджелесе с ведущими компаниями мира.

– Как молодые художники взаимодействуют с нашими «мастодонтами», которые прошли и через соцзаказ, и через беззаказье?

– Мы к ним относимся с огромным уважением, к их огромному пути. И от них я чувствую только поддержку – и я, и мой муж. Наши «мастодонты» высоко ценят Макту. Ну, женское искусство, возможно, им кажется легким, неглобальным, но все равно я вижу только позитив. Много молодых ребят и девчонок вступило в последние годы в Союз художников, пожалуй, половина союза сегодня – это молодежь. В нем очень много наших выпускников. Настя Юрьева, Кристина Овсянкина, Настя Белолипецких, Таня Ракина, Инга Поповская.

Был период, когда это было некое закрытое сообщество, сейчас оно открыто и позитивно. Да, есть критерии вступления в творческий союз: персональная выставка, международные проекты, участие в российских рейтинговых выставках, рекомендации и прохождение отбора.

– Коми биеннале «Новое открытие Севера» наверняка тоже станет для кого-то отборочным этапом в Союз художников? Что это за событие?

– Это очень интересный опыт для республики. На Север приедут 11 художников, прошедших серьезный отбор. Планируется, что биеннале будет проводиться каждые два года.

Хотелось бы, чтобы был некий резонанс и после. Я как преподаватель открыта всему новому и жду много хорошего от нее. Было бы интересно, если и студенты, и педагоги, и все наше художественное сообщество посмотрело бы, как работают российские молодые художники, погрузились в медийную художественную атмосферу, которая царит в больших городах. Если мы не едем туда, то пусть они приедут сюда. В свою очередь, участники биеннале смогут погрузиться в атмосферу Севера.

– Чему ты учишь своих студентов, гимназистов, малышей?

– Мы очень сетуем по поводу нашей образовательной системы. Наверное, пришло время в ней что-то менять. Мне важно, чтобы я сформировала некий базовый уровень эстетического восприятия действительности. И чем бы потом студент, ученик ни занимался, у него были крылья за спиной и он чувствовал, что в искусстве все может быть по-разному. Бывает грязная живопись, тонкая и минималистичная графика, женское искусство с подтекстом, который не всем близок. Бывает глубокое искусство, а бывает и просто красивое.

– «Грязная живопись» – это термин?

– Нет. Принято считать, что живопись должна быть яркой, плещущей, горящей рефлексами. Но на самом деле она бывает очень разной, и в моей практике были работы, когда ты просто пишешь грязью: серым, коричневым, сложным цветом, и в этом тоже эстетика, и она тоже очень выразительна.

– Вообще это парадоксально: сначала вы учите их на классических образцах, примерах, а потом говорите: все забудь и ищи свой собственный стиль и язык, ты должен быть индивидуальностью.

– Вот это и удручает в современном образовании, которое, к сожалению, пришло к тому, что мы уже не имеем возможности закладывать базу. Часов на это в программе все меньше, и мы вынуждены практически сразу переходить к более сложным задачам. А между тем их можно легко развить на классических базовых образцах, и очень везет тем, у кого за плечами есть художка или училище. Им проще.

– От чего зависит успех студента, может он сам наверстать то, что теперь не дает система образования?

– Я все больше прихожу к тому, что самое главное – это интеллект ребенка. Если он умный, понимающий, он может прийти совсем без базы и все равно понимать, куда двигаться.

– А бывает интеллект без таланта или талант без интеллекта?

– Конечно. Бывает природная энергетика, когда внутри человека настолько мощный посыл, что он, не будучи интеллектуалом, будет продуктивно работать, транслируя свою энергетику, и будет очень успешен. А бывают интеллектуалы, которые мало работают, но много думают, погружаются очень глубоко, но внешний эффект выдают не такой. Есть успешные примеры мощного неинтеллектуального искусства, когда ты смотришь и думаешь: «Я так не могу»… и бывают «маломощные», но очень глубокие личности, которые выигрывают в плане погружения, понимания сути того, что они делают.

– А обычные зрители могут это оценить – усилия многих месяцев, лет – или это под силу только сообществу художников?

– Настоящее искусство поймут все. Есть некая субстанция в нашей подкорке, которая нас объединяет и помогает понимать прекрасное. Это касается, например, многих современных инсталляций. Если это соприкасается с твоим личным опытом, то заденет тебя, воплощаясь в любой форме. Если ты это не прожил, пройдешь мимо.

Творчество вообще такое разное! У японцев человек вышел, грабельками песочек подмел – уже искусство. А у нас – надо это и это пройти, и такую школу, и такую, и только потом ты можешь подступиться к творческому самовыражению.

– В узких кругах о работах твоих студентов отзываются как об «интеллектуальном творчестве»…

– Это не мой термин, но мне очень приятно это, именно к этому я стремлюсь. Наверное, речь шла о двух последних дипломных работах моих студенток, в которых мы опирались на опыт Василия Кандинского. Мы глубоко погрузились в него, изучили биографию, дневники, монографии о нем. Кандинский – многогранная личность, и нам с ученицей важно было погрузиться в его философию цвета. Он уникален в том смысле, что наиболее полно раскрыл значение цвета, его взаимодействие с пространством и человеком. И нам важно было погрузиться в эту философию.

– Расскажи о своей работе, посвященной Кандинскому.

– Я текстильщик, и мне интересно было поработать с текстильной фактурой. Я давно задумывалась над идеей того, как наша традиционная культура, форма и цвет могут вдохновить на создание современного предмета искусства. И для меня путь Кандинского как молодого человека, который приехал в далекий зырянский край и услышал созвучное себе в наших прялках, убранстве дома, очень интересен, хотя мне трудно представить, как это его сразу тут «накрыло». Не представляю себе этой ситуации. Тут сработало, видимо, то, что он просто погрузился в правильную атмосферу органичной аутентичной культуры, которая вошла в резонанс с его внутренними ощущениями, с природной простой энергией. Вот это с ним и произошло, на мой взгляд, – рождение связи между аутентичными формами и знаками и твоим внутренним миром. Это очень глубоко. Это и психология и философия. Вот моя работа об этом. Это половик, сотканный на традиционном древнем станке. Половик, полотно всегда имели сакральное значение. Это путь человека, дорога, полотно жизни, полотно смерти. Он вплетается в жизненный алгоритм общества – и древнего, и современного. Я отслеживаю путь, во время которого из традиционной формы он превращается в абстракцию.

Казалось бы, эти же кусочки, цвета, но это уже безумие, эти пятна, линии полосочки двигаются, летят, превращаются в абсолютно другое нечто. Минималистическая абстрактная идея.

– Будет ли продолжение работы о Кандинском?

– Я задумывала его давно. Во время беременности делала полотно «Рождение». Я задумывала, как рождается орнамент: как маленькая красная клеточка внизу половика, пройдя длинный путь через огромное серое пространство, блуждая среди белых, серых, черных клеточек, рождается на белом фоне в абсолютно прекрасный орнамент. Это тоже путь, переход из одного состояние в другое. Нынешний Кандинский – это продолжение. И натянула я это полотно еще до того, как пришел его образ. После оказалось, что моя задумка идеально подходит для воплощения моего восприятия личности Кандинского. Фигуративного там нет. Скорее всего, будет и третья часть. Это выжимка из моих размышлений, каких – пока не скажу.

– Как ты совмещаешь семью и творчество, борщи и абстракцию?

– В этом плане я очень архаична. Бывает тяжеловато совместить. Сыновьям сейчас тринадцать лет и три года. Старший позиционирует себя как отдельная личность, младший очень привязан к нам и гармонизирует все наше пространство своей безусловной любовью ко всему – добру, злу. Все его восхищает, все он любит. Это и помогает в какой-то момент останавливаться, оглядываться, анализировать и не терять себя. Для меня это очень важно. Студенты-дипломники – это тоже мои дети, и вместе с каждым ты рождаешь проект и очень много отдаешь. А семья – это источник энергии, спокойствия, понимания того, что главное, а что второстепенное. Творчество всегда внутри нас, и семья помогает гармонично переливаться из одного состояния в другое.

Беседовала Полина РОМАНОВА

Фото из архива Национальной галереи РК и Анастасии Денисовой

Материал подготовлен совместно с Национальной галереей РК

[ads_color_box color_background=»#eee» color_text=»#444″]Анастасия Денисова родилась в Сыктывкаре в 1979 году. В 2006 году с отличием закончила Санкт-Петербургский государственный университет технологии и дизайна по специальности «художник декоративно-прикладного искусства».

С 2006 преподает академический рисунок, ткачество и проектирование в декоративно-прикладном искусстве в Институте культуры и искусства Сыктывкарского государственного университета им. Питирима Сорокина, в Гимназии искусств при Главе РК, в арт-студии «Радужка». Ее выпускники учатся в ведущих вузах Москвы и Санкт-Петербурга.

Анастасию отличает неформальный подход к этническому дизайну. Работая с аутентичными материалами: деревом, металлом, шерстью – она создаёт особый тонко-графический мир драгоценных мгновений, впечатлений, переживаний, воспоминаний.

Работы Анастасии Денисовой находятся в коллекции Национальной галереи Республики Коми.[/ads_color_box]