Найти свою нишу
Режиссер Антон Ермолин – о дебюте в большом кино
В ноябре прошлого года в кинотеатре «Кронверк Синема» в Сыктывкаре состоялась премьера фильма «Ниша». Режиссер картины – Антон Ермолин, уроженец села Усть-Цильма Республики Коми. Обучался во ВГИКе в мастерской Алексея Учителя. «Ниша» – это дебютный полнометражный фильм 28-летнего режиссера. Ранее Антон Ермолин представил кинематографическому сообществу свои короткометражки «Ортино урочище» и «Кроны нагнетают ветер». Основная линия в этих фильмах – этнография, традиционная культура Русского Севера, бытовые обряды, суровая красота родного края, поиск ключа к сакральным тайнам человека. Фильм «Ортино урочище» принял участие в кинофестивале «Кинотавр» в 2020 году и был представлен на «Неделе русского кино» в Нью-Йорке. В настоящее время Антон Ермолин живет и работает в Москве, продолжая часто приезжать на малую родину, чтобы «подзарядиться». Корреспондент «Региона» побеседовал с режиссером о тонкостях кино, творчестве и поисках своего жизненного пути.
– Антон, Как начался Ваш путь в кино?
– Путь был не прямой. В одиннадцатом классе я не понимал, куда мне поступать, кем мне быть. У меня была рок-группа, одно время я хотел связать свою жизнь с музыкой. Мой папа немного занимался музыкой, и меня отдали в музыкалку. Я учился в усть-цилемской музыкальной школе по классу классической гитары, правда, очень неприлежно, особенно на сольфеджио. Где-то после девятого класса у нас появилась рок-группа, называлась First Ray («Первый луч»). Очень пафосно, но в том возрасте казалось, что название – вау! Мы играли, были даже какие-то местные успехи. Ездили к Альфие Коротаевой. Этот проект назывался «Альфия Коротаева зажигает звезды».
В какой-то момент приехали выступать на «Юрган», на передачу «Вечерний Jam». Тогда у нас как раз был выпускной, и я его пропустил. Мой одноклассник Лёня тоже, он на барабанах играл. И я как-то проходил по Сыктывкару и случайно увидел объявление о том, что набирается курс, идет отборочный конкурс в Театральный институт имени Бориса Щукина. И я заинтересовался. Как раз в этот период просто не понимал, куда мне поступать. В общем, по этому объявлению решил пройти конкурс.
– А у Вас тогда был интерес к театру?
– Иногда в школе были какие-то мероприятия, обычно я там был не то что заводилой-тамадой, но тем, кто придумывал программу на вечер. Участвовал в КВН, собирал команду, собирал рок-группу. То есть был вокруг да около такого креатива. Еще у нас в Усть-Цильме есть народный театр, им руководит Зоя Викторовна Матуленко. И после конкурса чтецов, в котором я участвовал, она меня позвала в спектакль «Эй ты, здравствуй». С ним мы поколесили немножко по республике.
– Сложно было пройти конкурс?
– Ну, на самом деле не очень. Потому что конкурс был маленький, это в Национальном театре был набор, для этого театра. Еще было условие – выучить коми язык. Я решил, что попробую, хотя не очень это представлял. В Усть-Цильме не говорят на коми языке. У меня бабушка коми-ижемка, я на двадцать пять процентов, можно сказать, коми-ижемец. Но мы с ней никогда на коми не говорили. Вокруг меня не было языка, и я не представлял, насколько он окажется сложным. И в принципе у меня с языками тяжело, есть какой-то барьер в изучении. Но я поступил.
Приехал в Москву. Началась учеба, репетиции, система Станиславского, органика… Когда у нас случился первый самостоятельный показ, перед сценой меня трясло, было абсолютно некомфортно. Вместо того, чтобы думать о предлагаемых обстоятельствах, о втором плане и тому подобном, ты думаешь, когда это все побыстрее закончится, чтобы убежать в гримерку.
Я отучился первый семестр. Потом начался второй. Там было такое задание: самостоятельный показ – когда ты выбираешь драматургию сам. Ты ставишь отрывок, сам как режиссер пробуешь и участвуешь как актер. Я помню, сделал такой отрывок и мне понравилось, стало интересно. В то время у меня был айпад, я на него снимал разные ролики вместе с одногруппниками. Сам там не играл, а снимал их. Ерунду какую-то снимали, но это были мои первые видеоработы. И вот дальше я решил, что не хочу заниматься актерской профессией. Ушел, забрал документы.
Хотел попробовать поступить во ВГИК. В «Щуке» у нас было несколько пар по истории кино. Насколько я помню, там была не классическая история кино – про Люмьеров, про то, как все начиналось. А там был как-то разбор сцены из «Ультиматума Борна», точно не помню название. И мне стало очень интересно, из чего складывается кино. Пришел во ВГИК на консультацию и понял, что уже поздно показывать творческую папку. Растерялся и не стал подавать документы.
Я узнал, что есть такая школа – Высшие курсы сценаристов-режиссеров, но туда берут только с высшим образованием. И тогда я поступил в университет – Сыктывкарский, на журналистику. Проучился полгода, один семестр. Понял, что это не мое совсем. Но мне были интересны занятия по теме «Традиционная культура Русского Севера». Там рассказывали в том числе и про Усть-Цильму.
После этого я все же решил во ВГИК поступать. Поехал домой в Усть-Цильму, жил там полгода, готовился, смотрел кино: Брессона, Антониони, Тарковского – ну прям совсем такую классику. Летом подал творческую папку, поехал поступать к Сергею Александровичу Соловьеву. Это знаменитый режиссер, не так давно ушедший из жизни. Он снял такие культовые фильмы, как «Асса», «Сто дней после детства». Я прошел до третьего тура. Там такая система – ты подаешь творческую папку, проходишь три тура. Потихоньку все отсеиваются. Потому что конкурс очень большой. Конечно, не как на актерский, но тоже немалый. На третьем туре мне Соловьев говорит: «Слушай, старик, тебе надо в другую мастерскую. Потому что, мне кажется, мы не сойдемся. Пробуй в следующем году поступить».
– Вы поняли, почему он так сказал – «не сойдемся»?
– Не знаю, он не объяснил, насколько я помню. Или от волнения я не запомнил. Потому что все равно ты поступаешь не то, чтобы во ВГИК, ты поступаешь к мастеру. Все мастерские очень разные. Я расстроился, поехал обратно в Усть-Цильму и жил там год. Родители уже немножко разочаровались, что я никуда не могу пристроиться. И в итоге я там работал, папа помог устроиться на водоканал. Я ходилчистил колонки. У нас в селе такие водоколонки, где воду набираешь. И зимой, поздней осенью, весной многие люди проливают воду мимо, и там нарастает наледь. Я ходил с пешней и счищал этот лед, чтобы можно было флягу поставить. Заработал там денег, свои первые 60 тысяч рублей, за весь период, за полгода. Такая маленькая зарплата была. Но у меня был гибкий график. Я смотрел кино, книги читал. И на следующий год поступил во ВГИК, в мастерскую к Алексею Ефимовичу.
– Вы выбирали мастерскую целенаправленно?
– В тот год набирали Андрей Андреевич Эшпай и Алексей Ефимович Учитель. Я и туда и туда на самом деле пробовал, но с Эшпаем сразу не сложилось, а Алексей Ефимович что-то во мне увидел, и вот я к нему поступил на бюджет.
– Как проходила учеба в мастерской Алексея Учителя?
– Я слышал про многие мастерские во ВГИКе, что все собираются и мастер начинает травить байки из личной жизни, читать разные лекции. Алексей Ефимович вообще ни одной лекции не прочитал. Когда мы поступили, нам сказали к 1 сентября принести два сценария – игровой и документальный, потому что мы были на кафедре документалистики. Но эта мастерская – единственная во ВГИКе, была и есть, насколько я знаю, которая снимает и игровое кино, и документальное. Мне кажется, это очень правильно. Алексей Ефимович и сам пришел в игровое кино как документалист изначально. У него есть культовые фильмы «Рок», «Баттерфляй», «Обводный канал». Мы с первой пары начали обсуждать сценарии. Только практика. Я считаю, так и должно быть: ты сам должен прийти к чему-то. Поначалу мало игрового кино снимали, пробовали нащупать всю фактуру через документальное кино. Приносили материал, проводили пробы, монтировали, это все обсуждали. Так через практику ты понимаешь свой внутренний слог. И что здорово, у нас не было какого-то эпигонства в мастерской, чтобы все фильмы были похожи друг на друга и в одной стилистике, когда все пытаются копировать мастера. У нас была очень разношерстная мастерская. Потом я стажировался на фильме Алексея Ефимовича «Цой».
– Что это была за стажировка?
– Я сидел за плэйбеком – это экран, который показывает, что сейчас с камерой. И следил за тем, чтобы бум в кадр не попал – это такая удочка с микрофоном у звукооператора, и чтобы не было отражений никаких. Потом – это все-таки девяностые годы, историческое кино. Нужно было смотреть, чтобы современных машин не было в кадре, людей. Один день я там был бригадиром массовки. Несколько раз подменял режиссера и оператора, которые делают фильм о фильме – снимают бэкстейдж. По чуть-чуть везде. Так я увидел, как большое кино снимается.
– Ваш мастер помогал с «Нишей»?
– У меня были сомнения, мой ли это материал, стоит ли это снимать. Он меня убедил, что стоит. Мы подавались от его студии «РОК» в Минкульт на питчинг дебютантов и прошли его. Алексей Учитель стал художественным руководителем фильма, потому что у дебютантов должен быть худрук. Бывает, это номинально, а он из-за того, что мой мастер, был действительно худруком и генеральным продюсером. Это была в каком-то смысле аспирантура такая, очень похоже на учебный процесс. Только ты не короткий метр делаешь, а полнометражный. Пока обсуждается сценарий, он свои мысли высказывает. Я пробы снимаю, показываю, советуемся. Также он отсматривал съемочный материал, потом с монтажом помогал. Потому что у тебя в какой-то момент из-за того, что опыта мало, замыливаются глаза. Сценарий «Ниши» очень загадочный, весь состоял из деталей. Но мы попытались как-то его сделать внятней. Я бы, кстати, много чего сейчас переделал в фильме. Не то чтобы его разжевал для зрителя, но сделал бы его немножко понятней, помог бы зрителю, натолкнул на какие-то свои мысли…
– Как родилась идея фильма «Ниша»?
– Это вопрос больше к сценаристу, потому что я не автор идеи и не автор сценария. Вообще-то это долгая история. Скажу только, что сценарию, который написал Рамиль Хадиулин, поставили тройку на кафедре. А это нонсенс вообще, потому что там тройки не ставят, в основном либо четыре-пять, либо на пересдачу идет. Ему поставили тройку, а хотели двойку ставить. Потому что сценарий не подходил ни под какие рамки: во-первых, недоставало страниц для полного метра, а во-вторых, было написано не в формате. Должна сдаваться «американка» – это такая форма написания сценария – очень сухая, описательная, в глагольной форме. А у Рамиля там просто песня, а не сценарий. И половина комиссии просто не стала читать его, потому что он не в формате. Тем не менее это единственный сценарий с курса, который экранизировали, насколько я знаю.
Рамиль учился у Натальи Рязанцевой. Это очень большой, великий автор. Она тоже не так давно умерла. Она написала «Крылья», «Долгие проводы», «Чужие письма» – легендарные фильмы. Раньше так было принято – сценарий писали в прозе, как литературную киноповесть. И Рамиль тоже решил написать в таком формате. Я надеюсь, скоро эта киноповесть пойдет в тираж.
– Почему Вы взялись за работу над этим сценарием?
– Ну, потому что мы с Рамилем уже сделали один фильм, «Кроны нагнетают ветер», и он мне показал этот сценарий первому. Я почитал. Засомневался. Потом мы все-таки показали Алексею Ефимовичу. И вот он меня убедил. Как раз уже шла подготовка к питчингу Минкульта. Он сказал: «Давай подаваться на дебют».
– А почему Вы засомневались?
– Потому что такой был мудреный сценарий. Я не понимал, мое это или не мое. До этого я снимал совсем другое кино. Вот у меня «Кроны нагнетают ветер» про любовный треугольник женщины, мужчины и ветра. Это было вдохновлено традиционным фольклором Поморья. А до этого я еще экранизировал рассказы такого автора, как Денис Осокин – великий писатель современности. У него есть произведение «Фигуры народа коми». Мы вообще как сошлись: я ему написал в фейсбуке. Закинул какой-то сценарий, сам его пытался написать и ему на консультацию скинул. Тогда наивно так думал: вдруг он захочет как-то мне помочь. Он увидел, что я учился в усть-цилемской средней школе, и первым делом спросил: «Вы из Усть-Цильмы?» Я говорю, да. А Денис Осокин очень любит Усть-Цильму. Так и завязался разговор.
У нас не получилось экранизировать тот сценарий, но я стал читать прозу Осокина, мне очень понравились некоторые рассказы. Я их экранизировал, снял «Ортино урочище». Потом кто-то из продюсеров увидел этот фильм и посоветовал отправить на «Кинотавр». Отправил. Когда был на каникулах в Усть-Цильме, мне звонят с «Кинотавра» и говорят: «Ваш фильм отобран в нашу конкурсную программу». Я говорю: «Ничего себе, классно!». Это был мой первый фестиваль.
После этого был фестиваль «Святая Анна». Там был программный директор Витя Прокофьев. Он меня спросил, знаю ли я Осокина лично. Я ответил, что только заочно, но хотел бы познакомиться. Витя сказал: «Приезжай к нам на фестиваль «Кинопроба» в Екатеринбурге, и я вас познакомлю». Прилетаю в Екатеринбург, но, как оказалось, Осокин не смог приехать. Но меня познакомили с Федорченко – он экранизировал Осокина, фильм «Овсянки». И вот Витя мне говорит: слушай, я знаю одного сценариста, который тоже очень любит Осокина. Его зовут Рамиль, я дам его контакты, вам надо обязательно познакомиться. Мне как раз надо было дипломный фильм делать, а я понял, что я не сценарист, у меня к этому не лежит душа и рука. Я позвонил Рамилю, рассказал идею про заклинание ветра. Ему тоже понравилось, и мы написали короткий метр.
– В одном из интервью Вы сравнивали режиссера с капитаном тонущего корабля. Почему так?
– Правда? Не помню. (Смеется.) Организовывают производственный процесс продюсеры и администраторы. Режиссер – творческий капитан. С кораблем, видимо, сравнивал, потому что никогда съемки нормально не идут. Всегда ощущение такое. Бывает, у актера настроение не то, его надо втянуть в предлагаемые обстоятельства, чтобы он выдавал нужные эмоции. Мне на голову как-то осветительный прибор упал. Актер в какой-то момент съемок рассек себе голову о железную ручку камеры. Зашивали. А у тебя идет время, надо отснять кучу всего. Что-то не получается, не нравится, как камера двигается, пытаешься переделать мизансцену. Постоянный стресс, но при этом ты не можешь подавать виду. Нельзя прийти, сесть и сказать: «Ребят, все. Я устал. Я не могу». Потому что все-таки от тебя как-то подзаряжаются. Плюс еще съемки мы начали 27 февраля 2022 года. И тоже была большая проблема. Очень сложно было.
– В начале фильма «Ниша» постоянно дрожит кадр, от этого даже немного «укачивает». Потом камера статична. Это тоже имеет какой-то особый смысл? И еще в некоторых сценах создается очень интересный эффект: будто смотришь через запотевшее стекло, которое протерли в центре. Герой виден четко, а какие-то совсем близкие ему предметы «замылены». Не понимаешь, прищуриваешься, сомневаешься…
– Это такая оптика, старая очень. Мне нравится пленочное кино, такое изображение. Мы выбирали старую оптику. Нашли какую-то семидесятых годов, на такую же снимали «Таксиста» Скорсезе. Там был объектив в комплекте, он вот так по краям «мылил». И мы решили все пьянки снять так. Такое покачивающееся состояние хотелось и зрителю передать. В конце – да, вы верно заметили, что искажение «устаканивается». Ближе к нише.
– Получается, меняется состояние героя, меняется кадр?
– В этом смысле, да. Оператор тоже продумывает свою драматургию. Где со статики снять, где с рук.
– Да, это заметно. Хочется еще отметить цветовую гамму фильма. Постоянно повторяются голубой, красный и золотой. Эти тона очень приятны глазу.
– В фильме очень много теплого. Натриевые фонари. Художники, бригадир-осветитель вместе с оператором в некоторых локациях выкручивали лампы, меняли на теплый свет. Мы обозначили некую визуальную квинтэссенцию, через которую будем делать фильм, ее сформулировал наш художник Макс Малеев: «Приятное ретро, доброе тепло». При этом фильм немножко такой «застойный». Там есть эта пыль ковровая, какая-то духота, но при этом хотелось изображение сделать приятное, пусть на таком контрасте. Также есть ассоциация, что моль летит к свету, собирается вокруг теплого и светлого.
– А моль – это какой-то символ?
– Главный герой, Слава, такой персонаж, которого можно встретить в автобусе, в подъезде вашем. Неприметный человек. Но в голове у него свои тараканы. Заглядываешь в эту голову, еще та моль там танцует. Собственно, и про это хотелось сделать фильм. Если бы, условно, была бабочка – это избито. А Слава своего рода художник, он видит больше. Это в каком-то смысле история режиссера-документалиста, который снял какую-то ерунду, а на самом деле – искусство.
– Вас интересует, как «Ниша» была принята кинокритиками?
– В целом кинокритики «Нишу» хорошо встретили. Много рецензий написано: в «Искусстве кино», в «Сеансе», в «Коммерсанте»…
– А зрители?
– Люди либо понимают фильм и он им нравится, либо это не их фильм. Это нормально. Где люди не очень насмотренные, может, не сразу готовы к такому кино, оно немножко шокирует их. В целом чаще принимают. Например, я был в Нижнем Новгороде. Выхожу на сцену представить фильм, и в шутку говорю: «Фильм очень простой, вряд ли у вас будут вообще какие-либо вопросы, но все-таки у нас предполагается обсуждение после фильма, так что вы оставайтесь, обсудим». И там на переднем ряду какой-то дед в камуфляже сидит и таким суровым тоном говорит: «Вопросы будут!» Я думаю: «Ё-ё-ё-моё, ну, всё…». И вот, закончился фильм, часть людей осталась. И дед тот встает и говорит: «Мне фильм очень понравился». Я сразу про себя: «У-у-у-ф».
Все-таки много было интерпретаций после просмотров. Ну, я обычно соглашаюсь. Есть площадки в Москве, на фестивалях, такие «синефильские». И люди там обычно уже подготовленные к такому кино, они много чего насмотрелись. А где публика не очень подготовлена, там, конечно, задают самые ужасные для режиссера вопросы: «А в чем идея фильма? В чем смысл фильма?» Ну и ты в ответ начинаешь не агрессивно, но спрашивать: «А вы как думаете?» И люди начинают интерпретировать. Я им говорю: «Так вы же все поняли!». Фильм в принципе так и задуман, чтобы были разные интерпретации.
– Ваш дебютный фильм вышел на большие экраны кинотеатров. Как Вы себя при этом чувствуете?
– Еще не понял. Это было в каком-то смысле неожиданно. Потому что мы думали, что после фестиваля фильм пойдет на онлайн-платформы без проката. Но случился прокат, и слава богу. А если честно, сейчас меня тошнит от фильма, потому что я его миллион раз посмотрел. (Смеется.) Но в целом, когда задумываешься, конечно, очень круто. Я всегда думал, здорово вот так, прийти в кинотеатр, купить на свой фильм билет и посмотреть в зале…
– Бытует такое мнение, что каждый автор пишет про себя. В кино так?
– Оказывается, да. Я сам в шоке. Мы были на обсуждении с актером Вовой Свирским. И его спрашивают: «А это вы сами себя играли?». Он говорит: «Нет. Я играл режиссера». Я говорю: «Чего?!». У Вовы своя система игры, он наблюдает за режиссером. Кто меня близко знает, тоже сказали, что его герой Слава пятьдесят на пятьдесят – это я, режиссер. Поэтому, наверное, да. Ну а как иначе? С актером когда работаешь, ты из своего багажа, своей жизни берешь какие-то предлагаемые обстоятельства. В любом случае режиссер вкладывает в актера свое мироощущение. Но кино – все равно коллективное производство. Просто режиссер направляет, а оператор, актер, художник вносит что-то свое. Вот так происходит весь процесс.
– Что дальше?
– Творческие планы? У нас есть идея в разработке, тоже безумная, но мы ее постараемся сделать внятной. Она в «киберпанковом» стиле, вдохновлена фильмом «Куб» и рассказом Борхеса «Вавилонская библиотека» – библиотека, где хранятся все книги человечества. Еще есть мысли сделать фильм про фольклориста Николая Ончукова, который ездил по Русскому Северу и собирал былины, сказки в такое непростое сталинское время. Тоже про эскапизм. Реальный мир очень сложный, человек уходит в сказочный мир, пытается найти себя в сказках. Я сам вырос на таком, у меня есть книжка «Усть-цилемские сказки», собрал эти сказки Николай Ончуков. Жизнь у него закончилась трагично, но я все-таки думаю сделать хэппи-энд…
«Ниша» – это драмеди с элементами магического реализма. Фильм рассказывает историю грузоперевозчика Славы, который решил стать экстрасенсом-биолокатором и следует мечте вопреки обстоятельствам. После ряда перипетий в результате действий Славы в трехлитровой банке из пустоты появляется моль. Маленькое насекомое становится причиной, по которой со Славой желает познакомиться опасное сообщество.
Картина создана киностудией «РОК», продюсер и художественный руководитель – Алексей Учитель. В состав съемочной группы вошли как начинающие кинематографисты, так и признанные мастера. Автор идеи – Эркин Газизов, над сценарием работал Рамиль Хадиулин, оператором выступил Николай Корниенко. В ролях: Владимир Свирский, Елена Николаева, Сергей Гилев, Михаил Тройник, Дмитрий Куличков и другие.
На Международном фестивале дебютов «Дух Огня» в 2023 году «Ниша» удостоилась специального приза за режиссуру, а Владимир Свирский получил приз имени Александра Абдулова «За лучшую мужскую роль». На Международном кинофестивале «Зеркало» имени Андрея Тарковского в том же году работа получила приз независимых телеграм-каналов. Также картина была включена в программы Московского и Забайкальского международных кинофестивалей.
Надежда ШУКЮРОВА
Фото предоставлено Антоном Ермолиным
