Ирина Игнатова: «Для меня куклы – живые»

В апреле победительницей традиционного республиканского конкурса декоративно-прикладного искусства и народных художественных промыслов «Мастер года» и лауреатом премии Правительства Республики Коми имени С.И. Оверина стала Ирина Игнатова из поселка Жешарт. Куклы Ирины Игнатовой – без лиц, но с характером. Они прыгают через скакалку, читают письма, возвращаются с войны. Ирина создает не игрушки, а целые истории из лоскутов и воспоминаний…

– Ирина Викторовна, только ли куклами Вы занимаетесь? Как начался Ваш творческий путь?

– Вообще, я человек разносторонний и творческий: пробовала валяние, рукоделие, да и работаю в доме культуры. Все началось несколько лет назад с куклы Санницы – женской фигурки на саночках. Увидела ее в интернете, и захотелось сделать свою девочку на санках. Санки смастерила из дуг старых часов, которые хотели выбросить, а одежду – из кусочков драпа, старых рейтуз, лоскуточков. Работала ночью, когда все спали. Так у меня и повелось – все важные работы рождаются именно ночью. Я могу совсем не ложиться спать, когда нужно что-то закончить шить. Благодарна своему мужу за то, что он терпит стук машинки и свет по ночам. Парадокс: иногда чем меньше сплю, тем лучше себя чувствую.

– Вы часто экспериментировали с необычными материалами? Какие были самые смелые решения?

– О, это целая история! Моей первой мечтой, когда я серьезно занялась куклами, была сделать корыто для кукольной композиции. Это была ночь. Я вышла на балкон – там у меня чего только нет: мешки с сеном и травой, спилы деревьев, дрова. Я взяла осиновый спил и обычным кухонным ножом для чистки картошки за ночь сделала корыто. Тогда у меня не было ни одного профессионального инструмента, только желание творить. Еще одной мечтой была «кукольная» лодка, которую я тоже вырезала из бруска кухонным и канцелярскими ножами, потом шлифовала бруском с наждачкой. Дальше – больше: понадобилась телега. Долго думала, из чего сделать колеса, пока не додумалась высверлить колеса из старых круглых деревянных подрозетников. Потом захотелось сделать гармошку. Хорошо, что под рукой нашлись кусочки кожи и деревяшки. Тем же самым кухонным ножом я все выстрогала, меха сшила из кожи так, чтобы они растягивались как у настоящей гармони. Гармонист у меня получился высокий. Да и сами куклы стали «расти»: и по размеру, и по мастерству. Моя вторая кукла, Труженица – женщина с граблями – тоже прошла отбор на «Мастер года», как и Санница. Но настоящий переворот случился, когда я попала на «Мастер года» в качестве зрителя.

– До «Мастера года» Вы уже участвовали в выставках?

– До этого были эксперименты: я работала с папье-маше, с синтепоном и капроновыми колготками, каждый год участвовала в выставках «Зарни кияс» в Айкино. Там не было строгого отбора, и зрители видели все разнообразие работ наших районных мастеров.

– Чем «Мастер года», на Ваш взгляд, отличается от других выставок?

– Соблюдением народных традиций. Впервые приехав на выставку как зритель, я два с половиной часа ходила по залу, напитывалась, любовалась, изучала детали. Я настолько была воодушевлена этим творчеством! Стояла возле каждой работы и смотрела, любовалась, думала: а я бы смогла сделать такое? И отвечала себе на этот вопрос так: да, я бы хотела попробовать поработать в этой технике. И вот тогда я поняла, в чем смысл этой выставки. Кукла должна быть народной, обязательно из натуральных материалов. Некоторые мои ранние работы не приняли, так как они были сделаны не из шерсти, а из синтепона и обтянуты капроновыми колготками, что-то стояло на круге с кружевом и бусинками.

Тогда же я осознала: моя сила – в деревенских сюжетах. Я самоучка. Работала в детском саду, теперь в доме культуры, шила костюмы «методом тыка». Затем освоила профессиональные методики с помощью журналов «Бурда», набила руку. Но поскольку детство я провела в поселке Жешарт, а у моей бабушки был бревенчатый дом – с живностью, деревянной утварью – то все, что делаю, родом оттуда.

– Ваши куклы без лиц. Почему?

– Чтобы зритель сам додумал выражение и характер куклы. Лица я «вижу», но не рисую – пусть каждый представит свое. У меня есть композиция «Письмо от сына». Когда ее делала, мысленно представляла мою собственную бабу Галю. Если бабушка читает письмо – каждый увидит ее эмоции по-своему, найдет в ней что-то близкое. Если девочка прыгает через скакалку – ясно, что она не плачет, а веселится. Ее поза, движение, весь образ уже говорят за себя. Я как режиссер: через детали и сюжет передаю характер.

– Вы разговариваете с куклами во время работы?

– Конечно! Когда делала солдата, разговаривала с ним: «Ну что, дорогой, вернулся?». Для меня куклы – живые. Стараюсь лишний раз не тыкать в них иглой – мне кажется, им больно. Лучше приклею волосы или привяжу одежду к кукольному телу, чем буду протыкать его.

– А как появилась композиция «Солдат вернулся»?

– Я вдохновилась картиной, где вернувшийся солдат стоит у калитки. Это многогранная картина. Мне хотелось представить, что он видит за калиткой, и чтобы зрители тоже это представили. Может, у него больше нет дома. А может, наоборот, он ждет, когда навстречу выйдут родные люди. Нарисовать всегда легче, чем воплотить это в кукле. Я изобразила в работе и колодец, и колесо, и траву… Колодец специально сделала серым, старым – чтобы чувствовалось время. А солдат, по моей задумке, непременно должен был быть седым, даже если он молодой. Для солдатской проседи я использовала мех из старинного тулупа. Понимала, что этот черно-бело-серый кусочек меха отлично передаст натуральную седину.

– В Вашей семье были фронтовики?

– Дед Данила, мамин отец. Он единственный вернулся в деревню живым. Мама рассказывала, что другие женщины, потерявшие мужей, даже злились на бабушку за это.

– Что для Вас наиболее сложное в работе с куклами?

– Самое сложное – не саму куклу создать, а правильно ее одеть, подобрав ткань для одежды. Вот пример: композиция «Веселый перепляс» – сидит мальчик с балалайкой, вокруг девчонки пляшут. Мне хотелось выразить все цветом. Одна кукла была в сарафане из оранжевой ткани от старой выстиранной наволочки. Она выбивалась из общего настроения. Я поняла это уже поздно. И прямо в машине по дороге на выставку на ходу шила другую одежду. К счастью, в запасе у меня была еще одна кукла, на которую и поменяла старую. В итоге композицию приняли, а «оранжевую» девочку я подарила племяннице. Она до сих пор с ней играет.

– Вы называете себя «тихим мастером». Почему?

– Для меня важнее сам процесс творчества, а не показная сторона. Когда другие фотографируют свои работы, я полностью погружена в создание куклы. Мне не нужны снимки для соцсетей, я делаю кукол для души. Пусть люди радуются оригиналу, а не его изображению. Мое творчество – это тихий диалог с материалом, с историей, которую я хочу рассказать. И если кто-то захочет запомнить мою работу, он сфотографирует ее сам – мне же важнее вот этот момент живого общения с ремеслом.

– Как коллеги-мастера приняли Ваши работы?

– Сначала я даже не знала, кто есть кто. Однажды на выставке увидела у одной из посетительниц потрясающую лоскутную сумку, похвалила ее, а потом оказалось, что это работа той самой «посетительницы», признанного мастера Татьяны Тюпенко! Теперь при встрече она сама подходит ко мне, обнимает. Представляете, какие у меня эмоции? Для меня такое отношение дороже любых дипломов.

– Что для Вас значит звание «Мастер года»?

– Мне казалось нереальным, чтобы я стала мастером года. Это выше всех похвал. Не потому, что я теперь «лучшая», а потому, что мои куклы – моя душа – оказались признаны, что мой рост признают настоящие мастера, что мы можем общаться с ними на равных. Когда мои работы ставят в один ряд с работами таких, на мой взгляд, великих мастеров, как Татьяна Тюпенко, Тамара Хабарова, Лариса Цветкова, Наталья Трепалина или Ольга Томилова, – это счастье!

Алина АНДРОНЧИК

Фото из архива мастера и Центра народного творчества ГАУ РК «ЦНТ и ПК»