Долгий срок Генриетты Дерман
За свое служение делу революции и народного просвещения она заплатила пятнадцатью годами воркутинских лагерей
Казалось бы, библиотекарь – самая мирная, спокойная, несуетливая профессия. Но в жизни Генриетты Карловны Дерман, директора первого в СССР библиотечного вуза, были революционное подполье, эмиграция, тюрьмы, арестантские этапы и страшные воркутинские лагеря. Рассказ о судьбе Генриетты Карловны Дерман мы публикуем в дни, когда отмечается 140-летие со дня ее рождения.
Революционная молодость
Генриетта Дерман родилась 10 (22 по новому стилю) августа 1882 года в Риге. Девичья фамилия Генриетты – Абеле, что в переводе с латышского означает «яблоня». Ее отец Карл Абеле был плотогоном, работал в артели, сплавлявшей лес по Западной Двине. Видимо, его заработков хватало, чтобы содержать жену-домохозяйку и двух дочерей, которые смогли получить приличное образование.
Гета (так звали Генриетту родные и близкие) закончила с отличием Ломоносовскую гимназию в Риге и сдала экзамен на право работать учителем. Правда, на педагогическом поприще ей выпадет трудиться спустя многие годы. А тогда, на рубеже веков, юную выпускницу гимназии захватили революционные веяния, которые были весьма популярны среди значительной части населения Латвии, входившей в состав Российской империи. В 1900 году 18-летняя Генриетта Абеле вступила в Прибалтийскую Латышскую социал-демократическую организацию (ПЛСДРО), впоследствии оформившуюся в партию. По сути Генриетта стала профессиональной революционеркой, занималась пропагандой среди работниц текстильных фабрик, распространяла нелегальную литературу. В различных источниках упоминаются ее конспиративные партийные псевдонимы тех лет: Гриша, Саша, Анна Ивановна… На партийной работе она познакомилась со своим будущим мужем – революционером, журналистом и литературным критиком Вилисом Дерманом (Дерманисом).
Нелегальное положение предполагало постоянную опасность ареста, частые переезды. В 1903 году Генриетта, скрываясь от полиции, перебралась в Москву, где поступила на Высшие женские педагогические курсы. Но настоящим ее занятием была работа в студенческих кружках и подпольной типографии вместе со знаменитым революционером Николаем Бауманом. Впрочем, вскоре Генриетта вернулась в Ригу, откуда по заданию партии отправилась за границу. В чем конкретно заключалась ее революционная миссия, сведений нет, известно лишь, что в 1905 году Генриетта побывала в Германии, Швейцарии и Бельгии, а в ноябре того же года в Брюсселе вышла замуж за Вилиса Дермана.
После европейского вояжа молодожены вернулись в Латвию, где продолжили революционную работу. В 1907 году их арестовали и поместили в центральную тюрьму Риги. Генриетту вскоре выпустили за недостатком улик, а Вилиса приговорили к четырем годам заключения. Срок он отбывал в Рижском централе, в тюрьмах Саратова и Москвы. Генриетта повсюду следовала за мужем. Когда по истечении срока заключения Вилиса отправили в сибирскую ссылку, она поехала с ним.
Супруги поселились в поселке Балаганск Иркутской губернии, где уже была небольшая колония ссыльных. Жили Дерманы одни в маленьком деревянном домике, Генриетта зарабатывала 25 рублей в месяц преподаванием уроков немецкого и французского языков, занималась переводами. Вилис писал статьи, отправляя их по нелегальным каналам товарищам в центр. Однако уже на второй год ссылки товарищи устроили Вилису побег, что в те времена было не так уж сложно.
Бостонская школа
Через Петербург и Финляндию чета Дерманов добралась до Берлина. Но тут началась Первая мировая война, и российские подданные оказались на вражеской территории. Последовал арест и заключение в тюрьму. Любопытно, что Генриетта оказалась в одной камере с легендарной большевичкой Александрой Коллонтай, которая позже запишет в своем дневнике: «Дерманов я обоих обожаю и люблю. Они чуткие, с теплой душой. И мужественные».
В октябре 1914-го германские власти выслали Генриетту и Вилиса из страны. Проделав долгий путь через Данию и Швецию, на пароходе они пересекли Атлантику и обосновались в США. Гимназического образования Генриетте не хватало, чтобы получить здесь постоянную работу. Некоторое время она перебивалась частными уроками, а затем, чтобы получить специальность, поступила в Библиотечную школу Симмонс колледжа в Бостоне (ныне это престижный университет США). При поступлении она заполнила анкету, где указала, что владеет семью (!) языками и «хотела бы получить работу, которая позволит познакомиться с возможно большим числом форм и методов библиотечной деятельности, применяемой в США».
Программа обучения в библиотечной школе была рассчитана на 4 года, но как «специальная студентка», уже закончившая гимназию в России, Генриетта была принята на годичный курс. Видимо, знаний, полученных за этот период, хватило, чтобы овладеть азами библиотечной работы. К тому же Генриетта не только прилежно училась, она переводила на русский язык американские учебники по библиотечному делу, выступала с лекциями о библиотеках в России. Директор школы Джун Доннелли была о 35-летней выпускнице высокого мнения и даже рекомендовала ее лучшим библиотекам страны. Судьба привела Генриетту Дерман в одно из крупнейших книгохранилищ мира – Библиотеку Конгресса США в Вашингтоне, куда она была принята на работу 16 июня 1917 года.
В Библиотеке Конгресса
За десять лет до прихода Генриетты Дерман в Библиотеку Конгресса сюда поступила богатейшая коллекция книг русского промышленника и страстного библиофила Геннадия Васильевича Юдина. В Вашингтон из России поступило книжное собрание в 81 тысячу томов, несколько тысяч печатных материалов и периодических изданий. Какое-то время все это богатство в Библиотеке Конгресса пытались разобрать, но потом оставили лежать мертвым грузом до лучших времен.
Лучшие времена наступили с приходом Генриетты Дерман. Ее, собственно, и взяли на работу для приведения в порядок коллекции Юдина. В письме своей наставнице Джун Доннелли она сообщала: «Коллекция хранится отдельно на двух этажах чердачного помещения библиотеки. Здесь есть очень хороший кабинет для работы. За десять лет было сделано совсем немного. Коллекция не заклассифицирована, никто не знает, какие в ней есть книги и по каким предметам, в то время как запросы на русские книги поступают ежедневно. Читатели запрашивают различную информацию по России, но очень сложно найти необходимые материалы в хаосе из 80 тысяч томов… Покрытые пылью книги лежат по всему полу, на столах и стульях».
В процессе разбора юдинской коллекции Генриетте «пришлось купить фартук и шапочку», каждый раз после работы ей «хотелось как можно скорее смыть с себя пыль».
Объему работы библиотекаря Дерман можно только удивляться. «Я просматриваю текущие библиографии, оформляю заказы на новые книги, подготавливаю книги в переплет, составляю инвентарный список, классифицирую и каталогизирую, редактирую и вливаю карточки в каталог коллекции Юдина, расставляю книги, отвечаю на телефонные звонки и обслуживаю читателей. Я отвечаю за выдачу книг из коллекции», – писала она.
С другой стороны, такая загруженность, вероятно, помогала Генриетте пережить личное горе: в 1918 году у четы Дерманов родилась дочь, которая умерла через две недели…
Работу Генриетты Дерман в Библиотеке Конгресса оценили по достоинству. В мае 1921 года, когда она уволилась, заведующий отделом каталогизации Чарльз Мартель писал, что Дерман «сделала все необходимое, чтобы огромное количество хранящихся в беспорядке необработанных книг превратилось в настоящую библиотечную коллекцию». Мартель предрекал Генриетте Дерман блестящее будущее: «С ее возможностями, врожденными способностями – гениальными! – и с замечательным образованием, полученным в Симмонс колледже, она добьется успеха где бы то ни было в библиотечном деле».
Во многом благодаря Дерман коллекция Юдина стала основой созданного в 1919 году Славянского отдела Библиотеки Конгресса США.
«И пожалуйте под арест»
14 мая 1921 года Генриетта Дерман уволилась из Библиотеки Конгресса и через несколько дней на пароходе «Аквитания» отправилась в Лондон, где ее ждал муж, ранее покинувший США. Вскоре супруги вернулись в Латвию. Есть сведения, что в Америке Дерманы не теряли связи с кругами латышей-революционеров и даже вступили в компартию США. Неудивительно, что и на родине они окунулись в бурную политическую жизнь Латвии, ставшей к тому времени независимым государством. Они активно участвовали в профсоюзном движении, в работе социал-демократической партии. Вилис Дерман даже стал депутатом Учредительного собрания Латвии.
С этим эпизодом, кстати, связано одно из стихотворений Маяковского. В 1922 году поэт предпринял поездку в Ригу, но власти «буржуазной Латвии» запретили его выступления перед публикой. Обиженный Маяковский расчехвостил местную демократию, как водится, в сатирических стихах, где и упомянул Дермана, которого депутатский мандат не уберег от ареста:
Если же очень шебутятся
с левых мест,
проголосуют –
И пожалуйте по арест.
Чтоб удостовериться,
правдивы мои слова ли,
Спросите у Дермана –
его «проголосовали».
Вслед за Вилисом была арестована и Генриетта. В Рижском централе супруги, правда, маялись недолго, их в порядке обмена политзаключенными выслали в Советскую Россию.
Главное – дело
В самом конце 1922 года Дерманы прибыли в Москву. Революционеров со стажем, их приняли в ряды РКП(б). Вилис Вилисович устроился на работу в Московский педагогический институт иностранных языков, Генриетта Карловна с головой окунулась в организацию библиотечного дела Страны Советов. Как ценного специалиста ее привлекли к работе в Институте библиотековедения, а уже в 1923 году назначили заведующей библиотекой Социалистической (позже – Коммунистической) академии. Одновременно ей поручили организовать и возглавить библиотеку Института В.И.Ленина при ЦК РКП(б). В 1920-е годы такое совмещение было в порядке вещей.
Кроме этого, Генриетта Карловна участвовала в работе различных комиссий, ученых советов, совещаний и съездов библиотечных работников. Своей задачей она видела приведение разрозненной сети научных и публичных библиотек в единую систему. Особое внимание она уделяла каталогизации, без которой массовый читатель может «утонуть» в книжном море. Свой американский опыт организации библиотечной работы она старалась поставить на «социалистические рельсы».
В те годы использование зарубежного опыта и сотрудничество с иностранными коллегами еще не вызывало репрессивной реакции «органов». Генриетта Дерман вела переписку со специалистами из США и ряда европейских стран, участвовала и в работе первого Международного библиотечного конгресса в Италии. Об участии Дерман и ее старшей коллеги, известного библиотековеда Любови Борисовны Хавкиной, в этом конгрессе сохранились любопытные сведения.
Конгресс проходил с 15 по 30 июля 1929 года под патронажем самого Бенито Муссолини. Итальянский вождь хотел, чтобы делегаты (а их было огромное количество – 1300 человек из 32 стран!) увидели и по достоинству оценили все достижения фашистской диктатуры в сфере «культурного строительства». Посему организаторы конгресса основное время отвели на посещение гостями музеев, картинных галерей, театров и увеселительные мероприятия. На пленарное и секционные заседания выделили только половину времени.
Пока довольные приемом делегаты знакомились с достопримечательностями Рима, Флоренции и Венеции, посланницы Страны Советов, пожертвовав культурной программой, занимались делом. По личной инициативе они посещали библиотеки и книжные выставки. Генриетта Карловна при этом успела побывать аж в пятнадцати библиотеках. Советского специалиста это знакомство, правда, не впечатлило. Как отмечала Дерман в отчете о командировке, передового опыта итальянские библиотеки дать не могут, к тому же они находятся под жестким контролем фашистских властей.
На конгрессе Генриетта Карловна выступила с докладом «Государственные издательства в СССР». О том, под каким контролем находится книгоиздание в Советском Союзе, там не было ни слова.
Товарищ директор
В августе 1930 года Генриетту Дерман назначили директором только что созданного Московского библиотечного института. Отныне вся энергия Генриетты Карловны была направлена на организацию и работу первого в стране библиотечного вуза. Институту отвели помещение в старом здании на углу Манежной площади и Моховой улицы. В первый учебный год здесь обучались 144 студента. Шаг за шагом Дерман выстраивала учебный процесс, во многом опираясь на свой опыт, полученный в Бостоне. «Программа нашего института почти соответствует четырехгодичному курсу обучения в Библиотечной школе Симмонс колледжа», – сообщала она в письме Джун Доннелли.
В начале 1930-х в МБИ были созданы три кафедры (одну из них – библиотековедения – возглавила сама Дерман), рабфак для подготовки абитуриентов, вечернее и заочное отделения, аспирантура. Американская специалистка Гарриет Эдди, полгода по приглашению Дерман работавшая в МБИ, оставила о его директоре такой отзыв: «В настоящее время она – самая важна фигура в работе по реорганизации библиотечного дела в России. Она работает гораздо больше, чем под силу одному человеку, но во всей стране не найдется другого специалиста с таким опытом и уровнем образования, как у нее».
«Генриетта Карловна всегда заботилась о своих студентах, расширении их кругозора, – вспоминала выпускница МБИ 1935 года А.Веревкина. – Возвращаясь из поездок по стране и за рубеж, она обязательно делилась с нами своими впечатлениями». Директор никогда не допускала панибратства, но и не ставила себя выше других. Она держалась со всеми просто, обладала тонким чувством юмора, любила латышские народные и революционные песни, поэзию, читая стихи с легким прибалтийским акцентом.
Возможно, в стремлении сделать упор на профессиональную подготовку будущих библиотечных специалистов, директор вуза уделяла недостаточно внимания идеологическому воспитанию студентов. Во всяком случае, известен отзыв Надежды Крупской на одну из учебных программ института: «Товарищ Дерман, по-моему, и в вузе необходимо уделять место таким вещам, как диалектический материализм (основа мировоззрения), империализм на теперешней его стадии, вопросам интернационализма, вопросам Советской Конституции, истории Советской власти. Первая часть программы – общеполитическая часть – из боевой превратилась в мирно-культурническую. Мне кажется, в настоящем ее виде программа малоцелесообразная».
К середине 1930-х годов институт вырос и в здании на Моховой ему стало тесно. В 1936 году МБИ переехал в новое здание в подмосковных Химках (где и находится в наши дни уже как Московский государственный институт культуры). Перед вузом открылись новые перспективы. Деман вносит в Наркомпрос предложения о строительстве нового учебного корпуса, двух общежитий, жилого дома для преподавательского состава. Но все эти планы будут реализованы уже без нее. Приближался роковой 1937 год.
Виновной себя не признала
Очевидно, что трагический поворот в жизни Генриетты Дерман был предрешен. Слишком много обстоятельств сплелось в один узел, туго затянувшийся на ее судьбе.
Во второй половине 1930-х в Латвии правительство Карлиса Улманиса вело политику, явно враждебную по отношению к СССР и коммунистам вообще. В какой-то мере это спровоцировало и репрессивную кампанию против латышской диаспоры в СССР, в ходе которой были арестованы, а затем расстреляны видные большевики
Я. Рудзутак и Р. Петерсон, многие деятели культуры, были ликвидированы латышское общество «Прометей» и театр «Скатувэ», всю труппу которого расстреляли в один день на полигоне в Бутово. Попал под этот каток и Вилис Дерман, арестованный в конце декабря 1937-го, и другие родственники Генриетты Дерман. Да и у нее самой был длинный шлейф «грехов» – жизнь в США и увлечение «буржуазным опытом», связи с заграничными коллегами… Приписать ей можно было все что угодно.
Генриетту Дерман арестовали
8 января 1938 года. «Ее взяли прямо с больничной койки после операции по поводу тромбофлебита, – писала в очерке о Дерман автор газеты «Заполярье» Е. Галинская в 1988 году. – Допросы велись непрерывно в течение многих дней и ночей. Заставляли стоять круглые сутки на больных ногах, не разрешая присесть. Стояла до изнеможения, до потери сознания. Тогда ее возвращали в камеру. Но не успевала она немного прийти в себя, как опять вызывали, все начиналось сызнова. Ничего не подписала. Около двух лет ее мытарили по тюрьмам: Бутырка, Таганка, Лефортово, опять Бутырка».
8 мая 1939 года постановлением Военной коллегии Верховного суда СССР Генриетта Дерман была осуждена по статье 58 (п. п. 4, 11, 8) и приговорена к «лишению свободы в ИТЛ на 15 лет с последующим поражением в политических правах на 5 лет и с конфискацией лично принадлежащего имущества». На следствии и заседании суда виновной себя она не признала.
Этап в Коми
Знаменитая воркутинская каторжанка Елена Владимировна Маркова в своих записках приводит документ из воркутинского архива УИН Министерства юстиции РФ по Республике Коми. В нем насчет заключенной Генриетты Дерман содержатся так называемые «специальные указания»: «террористка, троцкистка-националистка, член антисоветской латышской организации, член диверсионной вредительской организации, распространяла контрреволюционную литературу, проходила по групповому делу библиотечных работников». С такими указаниями и 15-летним сроком выжить в лагере уже пожилой Генриетте Карловне было крайне сложно.
Ливша Иосифовна Кисловская встретила Генриетту Дерман на пересылке в Котласе в мае 1939 года: «Среди женщин мое внимание привлекла одна из них, – писала Кисловская в воспоминаниях, хранящихся в фондах Воркутинского музейно-выставочного центра. – Она была старше всех. Высокая, не очень грузная, прямая, с гордой осанкой, все ее движения были спокойны, уверенны. Лицо гладкое, с высоким лбом, выражало внутреннюю несгибаемую волю, а взгляд ее серых глаз из-за очков – мягок и доброжелателен. Волосы пепельно-серые были причесаны гладко с прямым пробором. Две заплетенные косички по бокам легли круглыми бубликами на уши. Одета она была, как все мы, в чем нас взяли в день ареста: несмотря на то, что эта одежда носилась ею уже более двух лет, она была опрятна и чиста. Удивительно чист и гладок был белый воротничок на серой блузке. Своим обликом она резко выделялась среди всех женщин в бараке. Это и была Генриетта Карловна Дерман».
После Котласа был пересыльный пункт в Архангельске, затем – морской переход по Белому и Баренцеву морям до Нарьян-Мара, где этап погрузили на речную баржу. Через две недели пути женский этап высадили в Кочмесе, на правом берегу реки Усы. Здесь был сельскохозяйственный лагпункт Воркутлага. Заключенные женщины здесь были заняты на самых разных сельхозработах. Из-за большого срока и «специальных указаний» заключенную Дерман на работы за пределами зоны не выводили. Ее устроили «ночным сторожем у склада с сеном, а потом в контору молочного хозяйства учетчицей». Самые тяжелые испытания были впереди.
На краю пропасти
В Воркуту Генриетту Дерман как особо опасную «террористку» и «троцкистку» перевели с началом войны. О последнем, воркутинском, этапе ее жизни свидетельств немного. Неясно, например, на каких общих тяжелых работах ее использовали в Воркутлаге.
Е. Маркова пишет, что «огромный срок и особые указания в личном деле очень тяжело отражались на Гентриетте Карловне с первых лет ее лагерной жизни».
Впрочем, разными путями друзьям удавалось освободить Дерман от общих работ. Дочь одной из ее солагерниц И. Жадаева, работавшая в Воркутлаге как вольнонаемная, вспоминала, что в конце 1946 года удалось уговорить директора ремесленного училища взять Генриетту Дерман на должность секретаря с выходом за пределы зоны.
«Она была в жуткой телогрейке, перевязанной веревкой, еле держалась на ногах, которые были чем-то обмотаны. Страшно бледная, цинга дала о себе знать, – вспоминала
И. Жадаева. – В Воркуте стояли тогда нещадные морозы, пурга и снегопад. И первым делом, что моя мама немедленно сделала, это то, что женщины связали ей шарф… Когда привели ее и мы познакомились, говорила она с трудом и показалась мне древней старухой. В то время на нее страшно было смотреть. Нужна была экстренная помощь. И наша фельдшерица (тоже из заключенных) начала делать ей уколы аскорбинки. Хорошо помню, как после первого укола Генриетта Карловна потеряла сознание – настолько был ослаблен ее организм».
Заключенную Дерман стали подкармливать в столовой училища, постепенно она стала поправляться: «Под охраной ее ежедневно приводили из зоны в ремесленное училище, где она исправно исполняла секретарские обязанности – грамотности и образованности ей было не занимать». Но такая жизнь продолжалась недолго, «террористку» Дерман вернули в зону.
Любимая работа
И все-таки была в лагерной жизни Генриетты Дерман недолгая, но светлая страница. В 1948 году ее удалось устроить… в библиотеку, по специальности! Правда, это была крохотная библиотека при Центральной углехимической лаборатории, которая находилась в поселке Рудник. «Заведующая лабораторией Екатерина Павловна Чичикова узнала о трагической судьбе Генриетты Карловны, библиотечного работника с уникальным опытом, и решила ей помочь, – пишет Е. Маркова. – Чичикова через УРЧ (учетно-распределительную часть) затребовала Дерман как библиотечного специалиста, и ее зачислили в штат лаборатории, где она проработала с 1948 по 1950 г. в должности заведующей технической библиотекой. Любимая работа буквально воскресила Генриетту Карловну».
«Она привела в порядок техническую библиотеку и ознакомилась с основными книгами, – вспоминала подробности работы Дерман в библиотеке химлаборатории Л.Кисловская. – Узнала у каждого в отдельности сотрудника лаборатории, какой литературой по химии они интересуются, что было бы желательно приобрести для библиотеки… Она связалась с научными библиотеками Москвы, Ленинграда и других городов, завязала переписку с издательствами химической литературы, с редакциями научных журналов. Скоро библиотекой химической лаборатории Воркуты заинтересовались научные библиотеки других городов. Они присылали нужные материалы, часто новейшие иностранные издания на немецком и английском языках. Генриетта Карловна составляла аннотации иностранной литературы, знакомила научных работников с присланными материалами. Если материалы требовались для научной работы, она переводила научные статьи на русский язык. Все сотрудники лаборатории с огромным уважением относились к Генриетте Карловне. Они поражались ее энергии и работоспособности, ведь ей было уже немало лет».
Надо сказать, сотрудниками лаборатории были в основном заключенные или недавно освободившиеся узники Воркутлага. Среди них были известные химики Георгий Леонтьевич Стадников и Иван Константинович Траубенберг. Можно представить, каким счастьем для Генриетты Дерман было общение с этими людьми. А среди вольных она сдружилась с Брониславой Яковлевной Коровиной, выпускницей химфака Харьковского университета, которая приехала в Воркуту к репрессированному мужу, профессору Николаю Ивановичу Коровину. Через много лет Бронислава Яковлевна вспоминала: «Научную библиотеку на пустом месте создавала Генриетта Карловна Дерман. Она не просто создавала картотеку, она священнодействовала!».
Какое-то время Дерман даже разрешили жить в крохотной комнатке при лаборатории, но уже в 1949 году, когда химлабораторию перевели с Рудника в центр города, Генриетту Карловну вновь отправили в зону, в общий барак. На работу ее водили под конвоем.
Увы, и эта спасительная для Дерман работа продолжалась недолго.
В последний путь
Пока Генриетта Дерман священнодействовала в библиотеке химлаборатории, на базе лагерных подразделений Воркутлага создавался особый лагерь для политзаключенных – №6, или Речлаг. Испытавшая на себе все «прелести» Речлага Е. Маркова писала: «Усиленный режим в Речлаге означал в числе прочего невозможность проживания за зоной и запрещение бесконвойного выхода за зону, ограничение в работе по специальности и на руководящих должностях». Генриетта Карловна хорошо знала, что означают общие работы и зона усиленного режима. Перевод в Речлаг произвел на нее такое страшное впечатление, что она надолго слегла в постель (микроинсульт). Когда оправилась, путь в техническую библиотеку был для нее закрыт, друзья с трудом устроили ее работать счетоводом. Вид ее потрясал – потухшие глаза, бледное морщинистое лицо».
Незадолго до окончания срока, в январе 1953 года, болезнь обострилась, после очередного инсульта у Дерман отнялась речь, были парализованы левая рука и нога. Разбитая параличом, она лежала в лагерном стационаре и даже не могла оформить так называемый «бегунок», чтобы получить документы об освобождении. Лишь через месяц, 19 февраля 1953 года, ее все-таки освободили. Но вкус этой долгожданной свободы Генриетта Карловна уже не смогла познать. Из лагеря ее вынесли на носилках. На машине доставили в городскую больницу. С больничной койки она уже не встала.
О том, что ее муж Вилис был растрелян еще в феврале 1938 года, Генриетта Карловна так и не узнала. Она скончалась 18 января 1954 года. Друзья похоронили ее на городском кладбище, поставили скромный памятник с красной звездой. Впоследствии могила была утрачена.
Спустя почти десять лет после смерти Генриетты Дерман Военная коллегия Верховного суда Союза ССР пересмотрела ее дело. 29 мая 1963 года она была полностью реабилитирована.
Евгений ВЛАДИМИРОВ
Благодарим старшего научного сотрудника ВМВЦ Н. Богуш, сотрудников библиотеки п.Северный за помощь в подготовке публикации.
